Письма из Луганска. Любое событие подтверждает: непременно будет война

Спецпроект «Главкома» «Письма из Луганска». Наша читательница все годы войны живет в оккупированном Луганске. Она рассказывает о жизни по ту сторону линией фронта: о том, как все начиналось, чем закончилось и можно ли еще что-то изменить...

Жить в состоянии войны – это как быть хронически простуженнымю. К этому тоже можно привыкнуть. Здесь, в зоне АТО, к войне привыкли все. Как привыкли в Лондоне к вечному смогу, а в Шри-Ланке – к повышенной влажности. С войной живут как с неизбежностью. Как с соседствующим вулканом. Рожают детей, ремонтируют жилье, сажают деревья, получают образование, покупают недвижимость. Как спящий вулкан, так и война может не проснуться никогда, а может накрыть в любую минуту. И если человек остался здесь, это ведь тоже о том, что он привык и принял эти условия как данность – как извечный лондонский смог и влажность тропического острова. Хотя страх не ушел никуда. Нельзя сказать, что человек принял спокойно тот факт, что в любой момент снова могут начаться обстрелы. Но страх стал спокойным, и вместе с ним пришла фатальность – ничего не изменить. Выход есть – уехать, но, если человек не уехал до этого, вероятность того, что он уедет сейчас, не высока. На выезд нужны средства и мотив. А здесь держит жилье, работа, привычка, семья, родители (у каждого свой нехитрый список «якорей»). И если не уехал раньше, значит, что-то держит, значит, не так-то легко сорваться в никуда. Или сюда вернулись осознанно, решив, что лучше жить так, чем по чужим квартирам. На кону у многих самые простые мотивы – жить дома или снимать жилье. Если дома, то придется принять войну и жить с ней, а если уезжать, то быть готовым к тому, что придется снимать жилье и зарабатывать на собственное следующие лет тридцать.

Из нового – нагнетание обстановки. О войне говорят все время. Эта тема не уходит. В новостях невзначай говорят о том, что Украина готовит провокации, что стягивается военная техника, что в очередной раз была обстреляна школа в Золотом. И если слышать такого рода новости постоянно, ты веришь им, ты принимаешь их, начинаешь бояться как-то иначе. Включив здравый смысл становиться ясно, что о стягиваемой Украиной технике говорят постоянно. Все семь последних лет. Меняется только название населенных пунктов, а тема новости остается неизменной. И если технику стягивают, значит, что-то должно следовать за этим, но следующей новостью идет отчет о спортивных соревнованиях, как будто мы могли бы уже и привыкнуть к тому, что так будет всегда – это тоже весь особенность нашего региона.

Никто не закупает продукты и не запасается спичками и водой. У многих запасы воды стоят ещё с того самого лета, когда вода была на вес золота. И рис, и гречку, и тушенку давно съели. Может быть, остались только лежаки в погребах – сколоченные наспех, но которые жаль и лень разбирать. С ними стало привычно. Где-то там и спички, на случай того самого крайнего форс-мажора. Отличий от лета 2014 года уйма. Самое основное – появился страх, которого не было раньше. Никто ведь до того лета не понимал, какой может быть война. И вблизи она оказалась очень страшной. И страх у многих свой – это ночные кошмары, это скачки давления, это перебои в работе сердца. Последствия того лета во многих семьях – смерти, потери имущества, здоровья, разорванные семьи, обнищание.

Еще одно отличие от лета 2014 года. Тогда у многих был необходимый запас денег, чтобы уехать и была достаточная мотивация, чтобы уезжать. Люди ехали так, будто едут в отпуск – с детьми, купальниками. Ехали к морю, в надежде, что все закончится, пока они будут отдыхать. У тех, кто остался здесь, в большинстве своем нет средств, чтобы уезжать. Деньги стали огромным дефицитом. И это тоже очень поменяло сознание. Человек, может быть, и уехал бы, но куда ему ехать? К кому? За что? А есть те, кто поскитался по чужим квартирам, пожил на чужой милости и решил для себя, что ему этого хватит теперь, чтобы ни было, лучше уж дома. Это тоже философия многих. Чужой край не оказался раем, родственники становились чужими людьми, и выходило, что лучше дома, голодно, плохо, но ни от кого не зависеть. И от этого тоже появлялась фатальность, что теперь уже и уезжать нет смысла, если тогда из этого ничего не вышло.

Есть немного и тех, кто имеет средства сорваться и уехать в любой момент. Те, у кого дежурный чемодан с документами стоит под столом, кто имеет средства на такой вот спонтанный выезд и морально готов к нему. Чаще всего это те, кто живет со своего бизнеса, кто имеет дома наличность, что не привязан к своему дому как к единственной ценности. И им не легко будет уезжать, но легче, чем многим – на новую жизнь у них есть средства.

О войне говорят все время. И любая новость о том, что кого-то не пропустили на Станице, кого-то вернули, к кому-то были вопросы, оборачивается новостью о войне. Это будто бы не связано напрямую, но слухи множатся, усиливаются и приписывают событию то, чего нет. Война слышится в случайно оброненной фразе приятельницы: «Вернусь в апреле, если все будет нормально». И ее «нормально» кажется тоже об этом, как будто она знает что-то, чем не знаем мы. Прослыть пророком сейчас может каждый. Вернувшись с окраин «республики» кто-то округлит глаза о того, что слышал там и ему все поверят, потому что слухам верят, они часто не обманывают, и увиденный автобус с «беркутовцами» с оружием тоже как будто об этом. Любое событие только подтверждает, что война будет. Не завтра, но будет непременно. Это как паранойя, когда немолодые родители за праздничным столом говорят не в тему: если начнется, сразу перебирайтесь к нам, вместе переживем как-то. Война в сознании, она все время здесь, не отпускает ни на минуту. И тот, кто думал о мести, мог бы спать спокойно. Война стала той коррозией, которая разъедает как ржавчина, сознание.

«Хотели до войны» – это тоже ведь об этом. Это когда тебе говорят о том, что война сломала все планы. И жизнь стала легкой, без обязательств, с дежурным чемоданом под столом. Зачем ремонтировать свой дом или заводить детей. Или строить большие планы, или расширять свой бизнес, или… Война списала долги и сделала жизнь однодневкой. Войне стали приписывать небоевые потери, когда умирают много и часто – будто бы не от вируса, будто бы просто так. И вместе с тем именно от этого – омолодились онкологические заболевания и инфаркты. И знающие люди говорят, что это от того, что мы живем здесь, в зоне войны, с постоянным страхом и тем самым последствием пережитого – об этом почему-то не принято говорить и вместе с тем от этого умирают чаще всего.