Украина проиграла эту войну, но может выиграть. В чем надежда?

Судя по всему, Украина проиграла войну. По крайней мере, «горячую» ее фазу. Войска и добровольческие батальоны, пережившие окружение и разгром под Иловайском, рассеяны и деморализованы. Командование признает острую нехватку тяжелой боевой техники, артиллерии и транспорта. Авиация, понесшая существенные потери, перестала быть релевантной. Украинские части отступают по всем фронтам, их командиры говорят о «выравнивании линии фронта» и о «переходе от наступательной тактики к оборонительной».

Одновременно с этим российская армия и сепаратисты получают все новые подкрепления, ликвидируют последние очаги сопротивления (в первую очередь — в аэропортах Донецка и Луганска), а также активно окапываются на занятых позициях. Тактические сражения еще продолжаются, но в стратегическом смысле все это означает, что Украина при нынешнем состоянии ее армии даже в среднесрочной перспективе не сумеет вернуть себе контроль над Донбассом.

Хотя все это происходит практически в прямом эфире, буквально на глазах оцепеневшей публики, вслух говорить о поражении на Украине сейчас не принято. За такие разговоры запросто можно получить ярлык «паникера», «идеологического диверсанта» и даже «агента ФСБ».

Украинское общество в каком-то смысле отказывается принимать горькую реальность. Дело в том, что буквально несколько недель назад подавляющее большинство жителей страны были уверены в скорой победе.

Руководство антитеррористической операции (АТО) каждый день бодро рапортовало о новых зачищенных городах, о сотнях убитых боевиков и уничтоженных колоннах бронетехники из России. Потери украинской стороны при этом оценивались примерно в одну сотую от потерь сепаратистов. Этим сообщениям, насколько неправдоподобно они бы ни звучали, все охотно верили. Или как минимум хотели верить. Попытки усомниться в этих цифрах и тут вызывали подозрения в нелояльности и «работе на Москву». А поскольку населенные пункты действительно один за другим переходили под украинский контроль, сомнений в быстром успехе АТО в обществе практически не было.

Немногочисленные голоса, осторожно предупреждавшие, что вероятность российского вторжения прямо пропорциональна украинским успехам, всерьез не воспринимались и вызывали сомнения в адекватности говорящих это. Объяснение в большинстве случаев было чисто эмоциональным: «Во-первых, Путин — трус, он на это не пойдет. Во-вторых, если и решится на что-то такое, то крупно об этом пожалеет — мы же побеждаем!» То обстоятельство, что боевики просто отступали из городов, экономя силы, а не теряя их в боях против украинцев, никого особенно не смущало. Везде — в командовании АТО, среди журналистов, экспертов и простых обывателей — царили шапкозакидательские настроения: сейчас вот еще поддавим — и дело сделано!

Однако вторжение все же началось. Буквально за один день российские военные и сепаратисты без особых усилий захватили часть Азовского побережья Украины и устроили кровавую баню добровольческим батальонам, оказавшимся в котле под Иловайском. Украинская армия посыпалась, в Киеве и окрестностях начались поиски виноватых. Соцсети заполнили нервные посты, авторы которых призывали к поиску шпионов и предателей, арестам «продажных генералов», введению военного положения, началу всеобщей мобилизации и запуску партизанской войны.

Насколько все эти меры помогут спасти ситуацию — вопрос открытый. Скорее всего, нет: объективно российская армия намного мощнее украинской, выбить ее с укрепленных позиций в Донбассе без тяжелой техники и авиации практически невозможно. В сущности, главной задачей плохо скрываемого российского вторжения было показать: Кремль ни за что не позволит ДНР и ЛНР погибнуть под ударами украинской армии. О военном решении конфликта Киев должен забыть.

Положение для украинских властей, конечно, тяжелое. Но парадоксальным образом военное поражение может обернуться для них политико-дипломатической победой и восстановлением суверенитета. Главное — не играть по предложенным Путиным правилам, но навязать ему собственные. И тут есть поле для маневра.

Главной, неоднократно декларируемой, задачей Кремля является прочная привязка Украины (всей страны, не только Донбасса) к России и полный отказ Киева от евроатлантической интеграции. Добиться этого в нынешних условиях можно, лишь получив надежный и контролируемый инструмент влияния на украинскую внешнюю политику внутри этой страны. Таким инструментом могла бы стать так называемая федерализация Украины в кремлевском ее понимании — получение Донбассом особого статуса, в рамках которого Донецк мог бы принимать важное участие во внешней политике страны, включая право вето на наиболее важные решения.

В интервью Первому каналу, записанном уже после поражения украинских войск под Иловайском, Владимир Путин призвал Киев начать переговоры с сепаратистами «по вопросам политической организации общества и государственности на Юго-Востоке». В общем, вся эта война, видимо, и затевалась ради навязывания Украине этой самой донбасской «государственности». Именно это обстоятельство и дает Киеву шанс на общую победу.

Как я уже писал, поскольку мировое сообщество в целом уже не сомневается в присутствии российских войск в Донецкой и Луганской областях, украинские власти могут совершенно спокойно объявить их территорией, временно оккупированной Россией, придав им легальный статус вроде крымского. И немного подождать.

Такое решение Киева полностью сломает игру Кремля. Явочным порядком оно возложит на Москву обязанности по администрированию Донбасса, финансовой его поддержке, заботе о безопасности граждан, восстановлению разрушенной инфраструктуры и так далее. Численность оставшегося в регионе населения примерно в два раза превышает численность крымского, при этом социальных проблем там неизмеримо больше. Для российского бюджета, и так трещащего по всем швам, такой «подарок» стал бы очень серьезным испытанием. Кроме того, официальное признание Киевом факта оккупации Донбасса почти автоматически повлечет за собой новые западные санкции. Что, конечно, еще сильнее ударит по слабеющей экономике России.

Другая проблема, с которой пришлось бы столкнуться Кремлю, — это присутствие многих тысяч вооруженных и никому не подчиняющихся людей на де-факто территории России. Едва ли после «победы» все они дружно разоружатся и займутся мирным, созидательным трудом. Причем в их арсенале есть не только стрелковое оружие, но и бронетехника, ПЗРК и гаубицы. Это уже очень похоже на Чечню, которой приходится платить дань ради сохранения спокойствия горячих парней с пушками.

Ну и самое главное: фактический отказ Киева от Донбасса будет означать провал самой идеи федерализации Украины извне. Проще говоря, вместо целой страны, подконтрольной финансово и политически, Кремль получит нищий, разваленный регион с огромным населением, а также тысячами вооруженных до зубов боевиков. Ну и жесткие международные санкции в придачу. Что делать с этим сокровищем, совершенно непонятно. Как написал Марат Гельман со ссылкой на данные Владимира Лукина, «никому в Кремле ни ЛНР, ни ДНР, ни Новороссия не нужны. <…> получить Донбасс и потерять Украину — для Кремля поражение».

Отказаться от Донбасса в случае его фактического отделения от Украины тоже нельзя. Во-первых, такого предательства не поймут собственные сограждане. Во-вторых, это означало бы получить под боком России настоящую Сомали, набитую неконтролируемыми вооруженными отморозками с неясными планами.

Многим украинцам, однако, идея объявления Донбасса оккупированной территорией не нравится. И причин тут несколько.

Во-первых, они уверены, что умиротворять агрессора нельзя. Часто звучащее мнение гласит: «Путин на этом не остановится, после Донбасса будут Днепропетровск и Харьков, а потом и Киев». Точка зрения вполне понятная, однако ее сторонники не учитывают нескольких важных факторов: нежелания Кремля вести войну против партизан (а западнее Донбасса это почти неизбежно), а также основной его цели — получения политического, а не военно-оккупационного контроля над Украиной. Кроме того, украинская армия, хоть и неспособна сейчас наступать, все еще может вполне эффективно обороняться. Если же линия разграничения с оккупированной территорией заранее будет оборудована укреплениями и подготовлена к обороне, то продвижение российских войск на запад будет сопряжено с неприемлемо большими потерями.

Во-вторых, многие считают, что фактический отказ от Донбасса станет предательством в отношении украинских патриотов, все еще живущих там. Тоже ясная позиция. Однако тут надо понимать, что объективно Киев сейчас ничего не может изменить в судьбе этих людей. Единственное, что представляется действительно реалистичным, — это их эвакуация в центральные области Украины.

В-третьих, украинцам кажется неприемлемой сама идея формального (хоть и временного) отказа от своего суверенитета над востоком страны. Но тут можно возразить, что фактически это уже произошло в Крыму, да и продлится это положение, скорее всего, совсем недолго.

Кремль, получив на руки разрушенный и полный проблем Донбасс, проиграет. Затяжная война, военные потери, санкции и утрата международного престижа — все окажется напрасным, если Украина, даже ослабленная и территориально усохшая, уплывет на Запад. В этой ситуации Путин и его команда будут просто вынуждены искать какой-то компромисс с Киевом, поскольку альтернативой будут быстрый экономический коллапс и дестабилизация самой России.

В этих условиях в урегулировании конфликта больше будет заинтересована Москва. Сказать, как сейчас: «Это ваша внутренняя проблема, поэтому ведите переговоры с представителями Донбасса» — уже не получится. Киев сам сможет указывать, с кем вести диалог и на каких условиях.

Впрочем, решиться на объявление частей Донецкой и Луганской областей временно оккупированной территорией Киеву сейчас очень непросто. В стране приближаются парламентские выборы, оппозиция не замедлит объявить такое решение «капитуляцией перед Кремлем». Украинским властям, чье положение и так шатко, сейчас такие обвинения совсем ни к чему. Если Донбасс и получит такой статус, то, видимо, после голосования 26 октября, по итогам которого власть рассчитывает получить в Раде устойчивое большинство.