Любовь, прорастающая из войны

Первоначально война вызывает острую ненависть к врагу. Наверное, так срабатывает инстинкт самосохранения. Затем, у каждого в свое время, приходит усталость. Ибо война, неизбежно несущая с собой смерть, руины и боль, обжигает душу изнутри. Неестественно для человека жить среди следов смерти...

И наконец, когда понимаешь, что сил осталось мало, остается сама любовь. Жаринок в сердце настолько мало, что ты не смеешь их тратить на ненависть, обиды, ревность, дурацкие споры – только на любовь. Вдруг евангельские слова «прости, Господи, ненавидящим и обижающим нас» приобретают совершенно конкретное звучание. Всем, чем ты рефлексируешь на обиды, которые причиняют тебе скунсы, вчера притворявшиеся собратьями, – это искреннее соболезнование: «Прости им, Господи, ибо не знают, что творят»...

В тебе вместо жгучей жары ненависти, остается несколько теплых осенних лучей чистой любви. Любви ко всем, кто рядом. Кто остался с тобой и кто предал. Кто еще с нами и кого нет.

Ты радуешься этому теплу, которое излучает твое сердце, – и понимаешь, как недальновидно расплескивать человеческую энергию на дрязги, происки, интриги, зависть, обиды. Ее едва хватает на настоящую ненависть и настоящую любовь. А иногда – не хватает даже на ненависть. И тогда остатки жизненной энергии концентрируются вокруг лучика света, одновременно связывающего тебя с небом и землей.

И никому больше не завидуешь, никого не осуждаешь, ни с кем не споришь, никому ничего не доказываешь... Только любишь и сочувствуешь. Любишь и сочувствуешь. Любишь и сочувствуешь. Хотя все еще по привычке держишь палец на спусковом крючке. И держишься за этот лучик чистого света, как за последнюю надежду. Даже когда сил больше нет.

И в какой-то момент из этого чистого света рождается чистый голос, что словами Стуса обрисовывает музыку любви:

Як добре те, що смерті не боюсь я

і не питаю, чи тяжкий мій хрест.

Що вам, богове, низько не клонюся

в передчутті недовідомих верств.

Що жив-любив і не набрався скверни,

ненависті, прокльону, каяття.

Народе мій, до тебе я ще верну,

і в смерті обернуся до життя

своїм стражденним і незлим обличчям,

як син, тобі доземно поклонюсь

і чесно гляну в чесні твої вічі,

і чесними сльозами обіллюсь.