«Мертвые и потерянные». Куда исчезли 25 тысяч оккупантов?

Бессмысленная тактика мясных штурмов, когда недостаток техники компенсируют непрерывными волнами наступлений живой силой, требует много человеческого ресурса. А наступательные действия в условиях засилья дронов обречены на огромные потери еще с момента выдвижения штурмовых групп. Следовательно, поля сражений усыпаны трупами русских солдат. Трупами, которых никто не подбирает. Трупами безымянных солдат, которые никогда не будут похоронены, родные которых никогда не узнают судьбу своих близких.

Российская формула достижения военных результатов не умением, а количеством, исходя из бесчеловечного «мы за ценой не постоим», требует все больше человеческого расходного материала (планируемых потерь).

В то же время, чтобы избежать общественного возмущения и не перегружать выплатами на погибших истощенный войной российский бюджет, российское руководство применяет тактику необъявления реального количества потерь и не публикует списки без вести пропавших. Однако российские паблики переполнены запросами на поиск пропавших на войне людей. Официальные учреждения неохотно идут на контакт и не предоставляют информацию о судьбе пропавших. Нет ни одного централизованного органа, который собирает информацию и общается с родными. Командиры подразделений не отвечают на запросы родных или говорят откровенную ложь. Безликая государственная машина отмалчивается. Многие пропавшие без вести не на линии фронта и не в результате боевых действий. Массовое употребление алкоголя и наркотиков в деградированной русской армии, неуставное поведение, использование расстрельных отрядов, приводит к убийствам, следы которых скрывают под грифом «пропал без вести».

По данным издания The Economist, количество без вести пропавших российских солдат достигает минимум 25 тысяч человек. Это без учета заключенных, с которыми подписали контракт в одну сторону и которых без счета положили в мясные штурмы. А семьи кормят бумажными отписками, наподобие того, как это было в советском союзе, когда родным погибших в системе советских лагерей еще десятки лет после смерти сообщали, что «заключенный находится без права переписки».

Законодательство предусматривает выплату солидной денежной компенсации и льгот семьям погибших на войне солдат. Поэтому статус без вести пропавшего, который еще нужно юридически подтвердить, позволяет не выплачивать семье, потерявшей кормильца, обещанных 12,5 миллиона рублей. По нынешнему курсу – это около 134000 долларов.

Согласно российскому законодательству, получение компенсации за пропавшего без вести возможно только по решению суда минимум через шесть месяцев после завершения боевых действий. И хотя эти сроки недавно сократили с двух лет, но конца боевым действиям не видно.

Уже сейчас российский бюджет должен семьям погибших более 3 миллиардов 350 миллионов долларов. Поэтому пока эту задолженность пытаются максимально оттянуть или не платить вообще, пользуясь сталинским принципом «нет человека, нет проблемы». В конце концов, если в неопределенной перспективе семьям без вести пропавших и удастся победить в юридическом поединке с государственным монстром, то руководству России не останется ничего, как включить печатный станок и превратить миллионы в инфляционные фантики.

Следовательно, попытка части граждан России или иностранных наемников заработать на войне, ведь, например, для многих представителей порабощенных Россией народов война – единственный способ заработка, чтобы прокормить семью в депрессивном регионе, превращается в игру в рулетку с шарлатаном.

А попытки заработать на рынке «мертвых душ» российская репрессивная машина наказывает жестоко. Как это, например, недавно произошло с семьей в Приморье. Там супруги убедили 44-летнего рабочего заключить фиктивный брак и подписать контракт с армией. Счастливый новобранец очень быстро «задвохсотился» на войне, но парочка аферистов не долго радовалась полученным восьми миллионам гробовых. Их быстро разоблачили и осудили. Ибо в России аферист может быть только один, а аферы жестко централизованы. Следовательно, только хозяин кремля является полноправным владельцем рынка «мертвых душ», количество которых стремительно растет в бесчисленных списках без вести пропавших. И только дым передвижных крематориев напоминает семьям о доверчивом ваньке, который решил, что на войне можно подзаработать. Подзаработают, но точно не они…