Путин сознательно делает Беларусь соучастницей войны

В Харькове есть мемориал воинам-интернационалистам.

Белая колонна и мраморные плиты по кругу. На каждой – география, год и имена. Помимо привычного Афганистана там Западная Украина (1939), Финляндия (1939), Венгрия (1956) и Чехословакия (1968). Хорошее напоминание о том, что еще недавно мы все были «бурятами» имперских войн.

Мемориал продолжает стоять. Даже если его снесут – по стране разбросаны сотни памятников тем, кто воевал в Афганистане. И это ведь тоже о том, в какой именно момент этика побеждает инерцию. И как нам быть с теми страницами собственной истории, которые далеки от морально-этического пьедестала.

Я думаю об этом всякий раз, когда речь заходит о Беларуси.

Путин сознательно делает Беларусь соучастницей войны и пытается повязать ее кровью. Старается стереть грань между своей страной и той, на территории которой подписывали соглашение о роспуске СССР.

При этом вряд ли ему удастся быстро обнулить беларускую идентичность. Сколь бы контурной она ни была, но тридцатилетний опыт жизни в отдельной стране вряд ли получится перечеркнуть. И успех выживания этой идентичности в том числе связан с вопросом о том, как станут воспринимать ее носителей жители соседних стран. В первую очередь – Украины.

Нет ничего проще, чем объявить беларусов соучастниками войны. Огласить частью «русского мира» и допускать к общению лишь после прилюдного покаяния. Создать ситуацию, в которой носители беларуской идентичности будут ощущать не только прямую угрозу с востока, но и институциональное отторжение с юга.

А можно воспринимать Беларусь как оккупированную Россией территорию. Относиться к ней не как к соучастнице войны, а как к заложнице. Разделять россиян и беларусов – оставляя вторым национальную идентичность как лазейку для тех, кто не хочет раствориться в плавильном котле «русского мира».

И ведь этот второй подход в свое время был применен к самим украинцам. Мы не каялись за участие в подавлении Венгерского восстания. От нас не требовали извиняться за разгром Пражской весны или за вторжение в Финляндию. У нас до сих пор по всей стране стоят памятники воинам-афганцам. Нам лишь теперь бросается в глаза вся нелепость харьковского монумента, а он уж точно не одинок в масштабах страны.

Наш процесс эмансипации от имперского прошлого растянулся на три десятилетия. Деколонизация добралась до названий улиц лишь после 24 февраля.

Хотите понять беларусов – вспомните самих себя в начале нулевых.

Любой наш упрек к беларусам когда-то мог прозвучать и в наш адрес. Мы тоже были чужим пушечным мясом. Наши военспецы тоже обслуживали чужую технику. В конце концов, сразу после российско-грузинской войны треть наших сограждан винили в ее начале Тбилиси, а каждый пятый полагал, что «не все так однозначно». Соблазн придумать себя задним числом велик – но социология все помнит.

Сперва прозрение – а уже потом покаяние. Сперва независимость – а уже потом ревизия памятников. Сперва обретение национальной идентичности – и лишь потом пересмотр учебников. Настоящая Беларусь – это «спящая страна», в том виде, в котором «спящей страной» долгое время была и Украина. И то, что империя использует сегодня Беларусь как плацдарм – нам всем должно быть хорошо знакомо. Мы ведь тоже были и плацдармом, и казармой, и арсеналом.

Украине понадобится свой Ежи Гедройц – для Беларуси. Подобно тому, как поляк Гедройц после Второй мировой формулировал новые подходы во взаимоотношениях будущей Польши с Литвой и Украиной, будущему украинскому «гедройцу» предстоит сформулировать политику Киева по отношению к беларусам. Ту политику, которая позволит Украине спасти идентичность соседней страны от исчезновения, а самой Беларуси в итоге – оказаться по западную сторону новой Берлинской стены.

Если мы хотим обезопасить свою северную границу – там не должно быть русского мира. Там должен быть беларуский.