Что происходит в Китае?

Собственно говоря, не стоит удивляться тому, что вопрос о Китае вышел на первое место. Последние лет двадцать пять говорят о ней у нас много, с разных сторон; а в самые последние месяцы, буквально на глазах с какой-то невероятной скоростью расширяется российско-китайское экономическое сотрудничество, преимущественно, в том, что касается добычи и экспорте российских природных ресурсов. Почему Китай идет на это, я недавно говорил, поэтому повторяться не имеет смысла, а почему на это идет Россия – думаю, поговорим в другой раз. Сегодня – разговор о Китае. Сразу оговорюсь, я – не китаевед, много не знаю об этой стране; но часто туда езжу и внимательно слежу за изменениями в стране и по статистике, и по собственному опыту. Говорить о Китае можно бесконечно, поэтому сегодня ограничусь двумя темами: макроситуация и события в Гонконге.

За 35 лет, прошедшие с начала экономических реформ, Китай прошел фантастический путь. В 1979 году его ВВП был в 2,7 раза меньше ВВП России, сегодня по масштабам экономики Китай опережает нашу страну в 4,5 раза и уверенно занимает второе место в мире после США. Такого в мировой истории не было никогда, чтобы за столь короткий срок страна совершала столь стремительный рывок. Тем более, что, как хорошо известно, легко расти с нулевой отметки, но гораздо труднее расти, когда ты уже большой.

Составляющие китайского экономического чуда хорошо известны: рациональная политика властей, направленная на отказ от плановой экономики и последовательную интеграцию Китая в мировую экономику (никакой опоры на собственные силы!), огромные ресурсы качественной рабочей силы (на первом этапе неквалифицированной, но очень дешевой) и аграрный характер экономики, оставлявший огромное пространство для развития в сторону индустриализации и урбанизации. Сегодня Китай стал всемирной фабрикой, которая производит, практически, все товары, где ручной труд составляет серьезную часть затрат, и где сроки доставки товара до потребителя не играют критической роли в конкурентной борьбе. В отдельных секторах Китай смог сделать серьезный технологический рывок и стал лидером на мировом рынке (телекоммуникационное оборудование, энергоустановки, работающие на угле и т.д.), но пока страна является крупным импортером технологий и оборудования. Всерьез говорить о том, что Китай станет локомотивом мировой экономики можно будет только тогда, когда он сам станет в массовом экспортировать свои технологии.

Думаю, назвать сегодня китайскую экономику рыночной, в полном смысле этого слова, нельзя – государство все еще контролирует цены на многие виды товаров, контролирует валютный курс и процентные ставки, существуют серьезные ограничения на мобильность рабочей силы и т.д. На недавнем Третьем Пленуме ЦК КПК были утверждены новые перспективы экономических реформ, анализ которых говорит о том, что вчерашняя скорость реформирования экономики, ее движения в сторону рыночной (а это в Китае никем не ставится под сомнение) была недостаточной, и что по многим направлениям в ближайшие пять лет власти Китая намерены сделать большие шаги вперед. И к этому их подталкивают результаты развития в последние годы.

В последние годы, особенно заметно это стало после глобального кризиса, темпы роста китайской экономики быстро пошли вниз и с прежних 9-10 процентов в год опустились до 7,5% (нам бы такое замедление!). Последний обзор МВФ по китайской экономике прогнозирует дальнейшее снижение темпов роста до 5-5,5% к 2025 году. И, мне кажется, под этим лежит серьезная основа, позволяющая говорить об исчерпании движущих сил китайского чуда.

Анализ быстрого экономического роста на протяжении длительных периодов времени говорит о том, что такой рост может достигаться только за счет ориентации экономики на внешний спрос. Китай, в данном случае, не был исключением. До недавнего времени. После глобального кризиса 2007-2009 гг. вклад чистого экспорта в рост китайского ВВП обнулился и, даже в отдельные кварталы, стал отрицательным. Это означает, что сегодня мировая экономика не может потребить больше товаров, произведенных в Китае, либо в силу того, что китайская экономика стала слишком большой и может произвести слишком много, либо в силу того, что во многих секторах по соотношению цена/качество китайская рабочая сила стала слишком дорогой. И речь уже идет не только о Вьетнаме-Таиланде-Мексике, но даже и о США – недавно компания Apple сообщила, что свой новый завод она будет строить в Америке.

Если это так, то замедление роста экономики Китая будет неизбежно продолжаться – главными источниками роста становятся внутреннее потребление и инвестиции. Но совокупное потребление не может расти слишком быстро – доля гораздо более бедного сельского населения в Китае составляет чуть меньше половины, и если раньше оно интенсивно втягивалось в города с их растущей экспортно-ориентированной промышленностью, то отныне и процесс урбанизации может замедлиться, и темп роста доходов городского населения тоже.

Если, китайский мотор действительно требует капитального ремонта и, неизбежно, будет работать с меньшей мощностью в дальнейшем, то может так случиться, что первой экономикой мира Китай через 10 лет (как недавно думали многие аналитики) не станет, и что на это потребуется лет 20-25.

Почему столь важно понимать перспективы роста китайской экономики. Потому что для многих стран Китай является крупным рынком сбыта своих товаров, и замедление роста в Китае скажется и на этих странах. К таким странам относится и Россия, которая все большую часть своего сырья пытается продать в Китае (что, с точки зрения производителя, выглядит вполне рационально. По оценкам МФВ, на каждый 1% замедления китайской экономики, экономика нашей страны будет терять примерно 0,12 процентных пункта роста. Вроде бы немного, но помнить об этом нужно.

Теперь о событиях в Гонконге. Все годы реформ, особенно, после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, китайские власти сдерживали развитие демократических процессов в стране. Я бы не стал сегодня называть Китай коммунистической страной – там от коммунистической идеологи мало чего осталось, - на мой взгляд, это страна, власть в которой принадлежит бюрократии (которая традиционно в Китае играла важную роль). А Компартия превратилась в своеобразное сочетание центра принятия стратегических решений и согласования интересов элиты, глобального института подготовки и продвижения бюрократических кадров и контролера, следящего за тем, чтобы действия бюрократии были направлены не на ее (бюрократии) благо (хотя без этого не обходится), а на реализацию интересов страны.

В какой-то мере, можно говорить, что Путин позаимствовал у Китая формулу общественного договора, предусматривающего отказ населения от участия в политической жизни в обмен на последовательный рост уровня жизни. Однако, говоря о долгосрочных перспективах Китая, практически все эксперты сходятся во мнении, что запрос общества на демократические ценности и республиканские институты будет возрастать. Пока китайские власти не готовы сделать серьезные подвижки в этом вопросе. Более того, события на Украине, которые привели к отстранению Януковича от власти, сильно напрягли китайских руководителей, в риторике которых стали все чаще встречаться хорошо знакомые нам тезисы о необходимости противодействия внешнему влиянию, о необходимости ограничения роли НКО в обществе. В последние месяцы в Китае (который, видимо, тое решил что-то позаимствовать у России) стали слышны призывы к проверке финансов НКО и к ограничению деятельности иностранных агентов.

Гонконг с 1997 года находится в процессе интеграции с материковым Китаем, живя по принципу «Один Китай – две системы». В какой точке эти две системы должны сойтись, сегодня не может сказать никто. Последние события, связанные с массовыми протестными выступлениями, показывают, что, похоже, китайскими властями курс взят на то, чтобы система формирования органов власти в Гонконге как можно быстрее забыла свои английские корни.

Гонконг, как финансово-экономический центр, сегодня гораздо важнее для Юго-Восточной Азии, чем для материкового Китая (хотя китайские власти активно использую его для неявной либерализации своей финансовой системы). Поэтому материковый Китай не может себе позволить не укреплять здесь свое влияние и позиции. И вот эти попытки вошли в противоречие с общественным мнением, которое, напротив, хочет не усиления влияния Пекина и построения вертикали власти, а подотчетности местной власти гражданам, живущим в городе.

Чем закончится это противостояние – пока сказать сложно. Похоже, у местных властей просто нет достаточного силового ресурса, чтобы подавить протест, и все их надежды связаны с тем, что когда-нибудь протестующие устанут и разойдутся по домам. С другой стороны, перед Пекином, которому не может нравиться публичный протест населения (даже в специальном административном районе), стоит непростой выбор: или пойти на более или менее серьезные уступки, или применить жесткую силу. Первый сценарий плох тем, что власть признает то, что не только она решает, что нужно делать в стране; второй сценарий – кровь нового поколения – тоже не является привлекательным. Одним словом, узел затягивается…