Мовна політика. Чому у Росії немає права когось повчати

Мовою оригіналу

Абсурдный спор об обязательном изучении татарского языка в Республике Татарстан ушел из топов российских новостей. Республиканские власти сократили количество часов его преподавания в школах, если не ошибаюсь, с шести до двух в неделю, а федеральные власти «не заметили», что эти несчастные два часа остались обязательными для всех школьников. Чистая профанация: за два урока в неделю никакой язык не выучить. За шесть уроков в неделю им, пожалуй, тоже не овладеть. Но спорили ведь не столько о татарском языке, сколько о праве Татарстана вводить его обязательное изучение на своей территории, пусть даже и вполне символически. Итог спора – бюрократическая ничья, свидетельствующая о полной неспособности России решать вопросы языкового образования в исторически двуязычных регионах иначе как методами административного произвола, не вполне совместимого с буквой и духом конституции федеративного государства. 

Нормальные цивилизованные страны давно научились решать эти вопросы, так чтобы они работали на укрепление общенационального единства и согласия. Взять ту же Канаду, где во всех англоязычных провинциях в обязательном порядке преподают французский, а во франкоязычных – английский. Еще более характерен пример Финляндии, где финский язык является родным для 92 процентов населения, но школьники по всей стране в обязательном порядке изучают еще и шведский, на котором говорит всего 5 процентов населения. Понятно, что в итоге не все англоязычные канадцы в совершенстве овладеют французским, и не все финноязычные финны – шведским. Многим такая обязаловка не нравится. Но учат как миленькие и не делают из этого трагедии. 

В России ситуация объективно иная: русский язык обязателен и реально необходим для всех, в то время как большинство других языков ограничено своими регионами. Но по крайней мере там, где они признаны в качестве официальных, их изучение должно быть обязательным. И думать надо не о том, кому можно, а кому нельзя позволить изучать эти языки, а лишь о формах и объёме их преподавания. Кому-то действительно хватит нескольких часов в неделю, кто-то предпочтет получить образование целиком на своем языке. Выбравшим второй путь придется столкнуться с объективными трудностями при поиске работы по специальности за пределами своего региона. Но это будет их выбор.

Особо следует сказать о детях тех, кто оказался в двуязычном российском регионе временно. Прежде всего о детях военнослужащих. Для тех из них, кто не захочет изучать язык этого региона, необходимы отдельные школы, доступные также и для местных детей. Такие школы существуют, например, в Таджикистане, и даже в Туркмении, где российских военнослужащих давно нет. 

Одним словом, проблем, связанных с организацией образования в двуязычных регионах, масса. Но их нужно решать не методами административного принуждения, а исключительно путем убеждения, проявляя реальное, а не декларативное уважение к языку и культуре другого народа. Это огромная работа, к которой Россия пока, кажется, даже не приступила. 
И последнее, думается, что с учетом сказанного Россия не должна поучать другие страны. Не России учить их цивилизованным приемам языковой политики. Нет у нее для этого ни морального права, ни прогрессивного собственного опыта. Есть, правда, фанаберия и великодержавный эгоизм. Но этого мало.