Навіщо Ердоган достроково оформлює «султанат»

Мовою оригіналу

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил о решении провести в стране досрочные президентские и парламентские выборы, хотя до последнего времени отрицал такую возможность. «Досрочные президентские и парламентские выборы пройдут 24 июня», — сказал турецкий президент в минувшую среду. Накануне, после встречи с президентом, председатель Партии националистического движения Турции (MHP) Девлет Бахчели призвал власти страны провести досрочные президентские и парламентские выборы 26 августа. По словам Бахчели, 26 августа (Турция в этот день отмечает годовщину битвы при Манцикерте) граждане страны могут выбрать лидера и депутатов, «преподав тем самым заслуженный урок врагам Турции».

Не султан

МНР является ключевым союзником правящей Партии справедливости и развития (ПСР), с которой Эрдоган пытается все же советоваться. После странной попытки переворота и последовавшего введения чрезвычайного положения МНР не только перестала быть по-настоящему оппозиционной, но и заняла в местной политико-партийной системе место, в чем-то аналогичное венгерскому «Йоббику» или российской ЛДПР. В свою очередь, вице-премьер Турции Бекир Боздаг заявил в минувший вторник, что правящая Партия справедливости и развития, членом которой по-прежнему является и сам Эрдоган, тоже обсудит возможность проведения досрочных выборов, хотя это уже во многом формальность.

В данном случае любопытно, во-первых, что Эрдоган все еще продолжает действовать как партийный политик (по уходящей в прошлое конституции глава государства не может быть членом партии — но не по конституции новой!), а не небожитель, как его с горькой иронией называют в оставшейся демократической прессе. Во-вторых, то, что он передоверил право инициировать вопрос досрочных выборов условному младшему партнеру, — то ли националистам пообещали щедрый «кусок» власти, то ли дают в последний раз поиграть в плюрализм. И в-третьих, это путаница с датами — ведь ранее правительство вообще отвергало возможность проведения досрочных выборов.

Первой реакцией на это заявление стало общее мнение о том, что президент просто не может утерпеть, ведь только после новых выборов он получит новые, огромные полномочия, дарованные ему продолжающим вызывать в части безукоризненности сомнения референдумом, хотя, что не устраивает Эрдогана в его полномочиях в рамках чрезвычайного положения, сказать непросто. Возможно, то, что оно не может продолжаться вечно и по измененной конституции парламент может отменить его единолично?

Впрочем, все сложнее.

Конституционная реформа стала результатом сложносочиненного и тяжелого компромисса, а также вовсе не является учреждением в Турции монархии, хотя извне так может казаться. По сути, это транзит от парламентской модели к некоему гибриду французского и американского конституционного устройства (в частности, пост премьера ликвидируется). Поэтому стоит глубже всмотреться в эволюцию системы.

Сам конституционный референдум в Турции состоялся 16 апреля прошлого года. Но идею о введении президентской системы предложил министр юстиции Джемил Чичек еще в 2005 г., тогда же она была поддержана тогдашним премьер-министром Реджепом Тайипом Эрдоганом. С тех пор лидеры ПСР открыто поддерживали переход к президентской республике, то есть конституционному процессу, уже 13 лет.

После победы на выборах 2011 г. ПСР сформулировала и внесла в парламент соответствующие предложения. При этом для выработки текста новой конституции был создан межпартийный комитет, в котором были представлены все парламентские фракции на паритетной основе. Для утверждения конституции требовалась единогласная поддержка всех участников комитета. За два с лишним года работы комитет согласовал около 60 статей новой конституции. Однако разногласия по поводу вопроса разделения властей, полномочий президента, децентрализации, образования на родном языке (Турция фантастически многоэтнична, поспорить с ней в этом статусе в регионе может разве что Иран) и по первым четырем статьям действующей конституции, описывающим основы республики, привели к выходу правящей Партии справедливости и развития из комитета в ноябре 2013 г. и к формальному его роспуску в декабре.

Но наработанные предложения о переходе к президентской республике вошли в предвыборную программу Партии справедливости и развития на выборах в ноябре 2015 г., на которых ПСР получила 317 депутатских мандатов. Для вынесения конституционных поправок на референдум за них должны были проголосовать не менее трех пятых от общего числа депутатов (330 голосов).

Тинейджеров — в депутаты

В конце 2016 г. парламентская МНР, ранее не поддерживавшая отказа от парламентской формы правления, согласилась сотрудничать с правительством по вопросу реформы конституции. 10 декабря после достижения консенсуса между МНР и ПСР по конституционной реформе текст поправок был передан в парламент. Комитет по конституционному законодательству парламента Турции окончательно одобрил законопроект 30 декабря 2016 г. В ночь с 20 на 21 января 2017 г. депутаты парламента одобрили пакет из 18 поправок к конституции. За проголосовали 339 парламентариев, в основном представляющих МНР и ПСР, против выступили 142 депутата, в основном из Республиканской народной партии или независимые, пятеро проголосовали пустыми бюллетенями, два голоса признаны недействительными. Остальные депутаты в голосовании не участвовали, в том числе представители Партии демократии народов (иногда называемой «курдской»), бойкотировавшей голосование.

Однако после неудавшегося переворота Эрдоган превратился в доминирующую фигуру в турецкой политике, и его заветная мечта — путем изменения конституции превратить страну из парламентской в президентскую республику, упразднив при этом пост премьер-министра, — стала осуществимой. Кроме того, похоже, что своих внутрипартийных и ультраправых оппонентов Эрдоган купил увеличением количества депутатов в пакете изменений основного закона, а также учел демографические изменения — депутатом можно будет становиться с 18 лет!

В итоге год назад конституционный референдум в Турции о переходе с парламентской формы правления на президентскую закончился победой его сторонников с незначительным перевесом (причем примерно так в Турции уже две декады завершаются чуть ли не все голосования, что продолжает доказывать то ли конкуренцию и плюрализм, то ли ловкость рук администраторов). «Султанисты» набрали 51,2% голосов, что на 1,25 млн больше, чем у противников конституционной реформы.

Итак, пакет изменений в 18 статей конституции Турции предполагает, что президент становится главой государственной системы, он будет наделен полномочиями по назначению вице-президентов, министров и высокопоставленных чиновников. Должность премьер-министра упразднят. Решения по созданию, расформированию, полномочиям, обязанностям и структуре министерств будут определяться в соответствии с указами президента. Право объявлять режим чрезвычайного положения получит президент, утверждать решение главы государства по режиму ЧП будет парламент. Глава государства сможет издавать и другие имеющие силу закона указы, которые будут вступать в силу без предварительного одобрения парламента, но они могут быть аннулированы, если законодатели в дальнейшем их отклонят (так в Украине было в 1996–1999 гг., так называемые декретные полномочия президента и переходные положения Конституции-96).

Президент сможет не покидать ряды своей политической партии, как это предусмотрено ныне действующей конституцией. Увеличивается число депутатов парламента — c 550 до 600. Возрастной порог для кандидатов на выборные посты снижается с 25 до 18 лет. Решения о повторных выборах смогут принимать как парламент, так и президент. Выборы в органы законодательной и исполнительной власти будут проводиться в один день. Парламент и президента будут избирать на пять лет, при этом глава государства сможет занимать пост не более двух сроков подряд. Президент получает право распустить парламент, но и сам при этом должен быть переизбран. Что, согласитесь, честно.

Урок «агентам Запада»

Эрдоган и его сторонники из ПСР объясняли необходимость принятия поправок тем, что в условиях стоящих перед страной вызовов, в частности террористической угрозы, необходимо повысить оперативность принятия важнейших управленческих решений. Кроме того, власти ссылались на негативный опыт прошлого, когда коалиционные правительства в Турции часто сменяли друг друга, что приводило к хаосу и параличу государственной власти.

В свою очередь, оппозиция считает, что победа сторонников Эрдогана привела к бесконтрольному укреплению его власти, что даст ему возможность занимать пост президента страны до 2029 г., а также поляризации общества, дальнейшему ухудшению и без того осложнившихся отношений Турции и ЕС, бегству из страны инвесторов. Кроме последнего, все это тоже — правда.

Время от времени Эрдоган возобновляет флирт с Европой, но ему не устают напоминать о несовместимости его курса с европейскими ценностями. Действительно, надежды страны на членство в Европейском Союзе тают. Так, над шагом с досрочными выборами съязвила Греция, заявив, что Турция дрейфует все дальше от ЕС. Впрочем, кто бы говорил, на данный момент Брюссель неспособен никак ущучить Венгрию и Польшу, не говоря уже о газовом скандале в Еврокомиссии, из которого следует, что в своих интимных отношениях с «Газпромом» бюрократия Союза спокойно жертвовала интересами восточных стран-членов... Но при всем своем флирте Эрдоган не делает трагедии из тупика на дороге в ЕС.

Вот и сейчас —и это вторая причина после зуда политического нетерпения —- он стремится показать, что полностью олицетворяет чаяния турок и никакие «агенты Запада» не смогут повлиять на эту ситуацию. Ведь за последние десятилетия Турция преодолела хронический бюджетный кризис и стала одной из 20 ведущих мировых экономик. В стране в разы вырос средний класс, десятки миллионов турок при Эрдогане стали жить лучше. Школы, дороги, больницы и крупные инфраструктурные проекты преобразили повседневную жизнь в когда-то нищей стране, ассоциируемой с коррупцией и инфляцией. Наконец, религиозные турки, долгое время ощущавшие себя чужими среди секулярной элиты, перестали считать себя дискриминируемыми.

Силен как никогда

Безусловно, Эрдоганов курс имеет еще одно измерение: это продолжающийся бунт против вестернизированной верхушки общества, растянутый во времени, но не «консервативная революция», как в Иране 70-х. Просто это скорее правый, а не левый турецкий национализм, более массовый, нежели кемализм, вовлекший провинциальный средний класс. В этом Эрдоган напоминает Путина, но нулевых, а не десятых годов, когда после беспорядков 2011–2012 гг. обозленный ВВП стал опираться на люмпена. Несмотря на агрессивность турецкой власти, этого в Турции нет. Или — пока нет.

Ранее планировалось, что очередные выборы президента и парламента пройдут в один день —3 ноября 2019 г., после чего пункты положения о президентской системе должны были вступить в силу в один день. Теперь — ранее на полгода. Кроме нетерпения и внешнего эффекта, существуют три причины, по которым президент решил сделать этот (вполне законный, ведь он тоже переизбирается досрочно) ход прямо сейчас.

Во-первых, в союзе с ультраправыми он является практически гарантированным победителем — кандидата справа не будет. Победить Эрдогану надо в первом туре, иначе могут произойти неожиданности. Разгром оппозиционных СМИ и левых активистов для Турции не новости, президент и сам когда-то был вполне «левым экстремистом» и даже сидел в тюрьме. Дальше ситуация может измениться, а Эрдоган — политическое животное и хорошо чувствует ветер настроений. Так, пока что в выборах не может участвовать опасный конкурент — новая «Хорошая партия». В стане оппозиционных республиканцев кризис, предстоит непростой кастинг. Курдские социал-демократы ослаблены арестами. А вот пока длится чрезвычайное положение, армию еще предстоит очистить от 3 тыс. «подозрительных», которые, как открыто заявляет «патриотическая» пресса, все еще воодушевлены кемалистским духом.

Во-вторых, Турция явно меняет свои очертания, расширяясь за счет Сирии. И кто знает, что дальше, не придется ли менять конституцию еще раз? Здесь же и намерение показать Трампу и его непостоянной администрации, что считаться на Ближнем Востоке, кроме израильтян, стоит только с ним, с Эрдоганом, в том числе и в курдском вопросе.

Наконец, в-третьих, в 2023 г., то есть в зените нового (а теперь — первого) будущего срока Эрдогана Турция будет праздновать 100-летие республики. К нему действующая власть, обладающая специфической идеологией, желала бы подойти «сильной как никогда» и с правом вносить коррекции в кемалистскую и докемалистскую историю, поскольку считается, что модернизационному рывку Турции уже почти 200 лет. Но сможет ли Эрдоган и впрямь проассоциировать себя с новой эрой великодержавности или так и останется ловким популистом?