Украина ускользает от Путина

Кремлю, возможно, пора задуматься о тщете всех тех дипломатических и экономических усилий, которые за последние двадцать лет были потрачены Москвой на то, чтобы реинтегрировать Украину и Россию.

Информации, пришедшей из Завидово, слишком мало для того, чтобы понять, договорились ли о чем-нибудь Владимир Путин и Виктор Янукович и в чем вообще состоял реальный предмет обмена мнениями.

Тем не менее очевидно, что визит Януковича зафиксировал возникновение новой ситуации в российско-украинских отношениях. В декабре от приезда украинского президента в Москву ждали – одни с досадой, другие с предвкушением российского триумфа – лишь более или менее почетной капитуляции. Срыв встречи сопровождался заносчивыми комментариями неназванных околокремлевских источников типа «Путин примет Януковича, только если Украина будет готова принять все условия России». Цитату можно найти в интернете.

И вот Янукович приехал и уехал, но о вступлении Украины в созданный Россией Таможенный союз с Белоруссией и Казахстаном или о переходе украинской газотранспортной системы в руки россиян так и не объявили.

Более того, сидя под телекамерами рядом с Путиным, Янукович выглядел наиболее уверенно за все три года своего пребывания у власти.

Возможно, это обманчивое впечатление. Возможно, его просто профессионально подготовили. И все же нельзя не видеть, что для обретения украинским политическим руководством уверенности в себе есть два основания.

Первое очень весомое — саммит Украина--ЕС на прошлой неделе. Киев прорвал изоляцию со стороны Запада, в которой он находился более года — примерно с того момента, когда всем стало ясно, что приговор Тимошенко не минутная прихоть правителя, а элемент политики по ограничению политического плюрализма на Украине как такового. Прорыв этот, надо сразу сказать, очень скромный. Никакой прямой дороги к подписанию Украиной соглашения об ассоциации с Евросоюзом он не открывает. В совместном заявлении зафиксированы обязательства Украины уже к маю добиться конкретного прогресса в правовой и экономической сфере в соответствии с рекомендациями ОБСЕ и Европейского парламента и требованиями самого ЕС, но опыт показывает, что рассчитывать на это пока было бы преждевременно.

С другой стороны, важно то, что маятник сдвинулся. Решение в любом случае будет политическим, и как слово «прогресс» будет интерпретировано в Брюсселе через несколько месяцев, никому не известно.

Помиловать тяжело больного бывшего министра внутренних дел Юрия Луценко по гуманитарным соображениям и выпустить Юлию Тимошенко для лечения за границей Януковичу вполне по силам – вот вам и «прогресс», о котором будут говорить несколько месяцев.

Еще более важно, что ЕС обязался предоставить Украине макроэкономическую помощь в объеме 610 миллионов евро в случае достижения Киевом соглашения с МВФ – решение знаковое, поскольку теперь становится ясно, что политических препятствий для западных кредитов больше не существует. Ну и, наконец, главное: Брюссель подтвердил свою заинтересованность в модернизации украинской ГТС «как ключевой части европейской сети». Что следует читать так: о двустороннем газовом консорциуме можно опять забыть.

Второе обстоятельство лежит в области политической психологии.

Похоже, за прошедшую зиму украинский политический класс в целом поверил в то, что преодоление газовой зависимости от России возможно.

Феномен этот, в общем, известный: аналогичные вещи происходили и раньше. Ведь «газовая зависимость», как и пресловутая «разруха», существует прежде всего в головах. Тот же ЕС до второй половины прошлого десятилетия тоже очень боялся именно газовой зависимости от России, а о нефтяной зависимости или зависимости в области ядерного топлива, доля которых в энергобалансе Европы тоже весьма весомая, не говорил вообще. А потом вдруг понял, что газ не оружие, а товар, хоть и специфический, и в условиях избытка товара на рынке поставщику придется это понять, в особенности если покупатель говорит твердо. Или можно взять пример стран Центральной Азии, которые долго сожалели о транзитной зависимости от России, которая не позволяла им экспортировать энергоносители в Европу, а потом взяли и в кратчайшие сроки построили трубопроводы в Китай.

Спору нет, украинский случай более сложный. Физическая зависимость от российских поставок может быть преодолена в лучшем случае в среднесрочной перспективе, и то если удастся заметно увеличить импорт газа из Германии через Польшу и другие страны, запустить добычу сланцевого газа, увеличить производство обычного газа и, возможно, начать ввоз сжиженного топлива. Все это вместе стоит больших денег, однако в принципе реализуемо. Киеву так долго внушали, что дешевого газа или вообще не будет, или в обмен придется отдать что-то очень дорогое правящему слою, что понимание необходимости действовать пришло. А технологический прогресс и потенциальная заинтересованность зарубежного бизнеса создают возможность.

Так или иначе, налицо довольно жесткая позиция.

Попытка «Газпрома» предъявить Киеву штраф в $7 млрд за невыбранный газ натолкнулась на ничем не смягченный отказ платить. Это не мелочь. Традиционно украинское руководство пыталось объясниться, просило войти в положение. А теперь говорит, что считает контракт несправедливым — и точка.

Пойдет ли «Газпром» в международный арбитражный суд? Не факт. Какие детали непрозрачных российско-украинских газовых отношений могут вскрыться в ходе разбирательства, знают только посвященные, и эта информация очень заинтересует Европейскую комиссию, проводящую в отношении «Газпрома» антимонопольное расследование. А потом всегда остается риск, что суд действительно признает соглашение, достигнутое в 2009 г. после трехнедельного перекрытия поставок газа на Украину, заключенным под давлением и потому ничтожным. В любом случае, как представляется, в Киеве сегодня исходят из того, что новый двусторонний газовый конфликт, даже мягкий, Москве не нужен.

Получается, что надавить на Януковича сегодня особенно нечем и, если продолжать геополитическую «битву за Украину», придется предлагать в основном пряники. Про дешевые энергоносители – субсидии в объеме $9 млрд в год – было сказано достаточно, но есть немало других позиций, за которые пришлось бы платить дополнительно. И можно не сомневаться, что за каждый следующий шаг Киев выставлял бы новый набор требований. А уже если дошло бы до полноценного членства Украины в Таможенном союзе, где решения по факту принимаются консенсусом политических лидеров, то нетрудно себе представить, как могла бы повести себя страна, вступившая в объединение не по убеждениям, а в поисках конкретных экономических привилегий.

Есть, правда, вариант «тылового обхода». Как уже отмечалось, восстановленное взаимопонимание Украины и ЕС все еще является очень шатким. И если ряд европейских партнеров Москвы заблокируют дальнейшее сближение (а поводы к тому наверняка появятся), статус-кво анте будет восстановлен и игра начнется заново. Соглашение об ассоциации Украины и ЕС может быть подписано в ноябре этого года на саммите Восточного партнерства в Вильнюсе. Не раньше, потому что раньше не успеть зафиксировать «прогресс». Но и не позже, потому что в начале 2014 года стартуют избирательная кампания по выборам Европарламента и подготовка к смене состава Еврокомиссии, а потом и президентская гонка на Украине, и давать Януковичу возможность использовать Европу как козырь во внутриполитической борьбе никто не захочет. Так что Москва может получить еще три года отсрочки, за которые многое может произойти.

Но состоится ли в Вильнюсе Бухарест-2, тоже загадка. Пять лет назад, как известно, отчаявшись убедить Украину отозвать заявку на получение плана действий по вступлению в НАТО, Кремль смог добиться понимания среди нескольких ведущих европейских членов блока. И сегодня, если, скажем, в результате парламентских выборов в Германии в сентябре к власти придет коалиция, включающая традиционно весьма «внимательных» к Москве социал-демократов, претензии в адрес Украины вполне могут перевесить симпатии. А могут и не перевесить. Пять лет – большой срок. За это время германский (да и европейский в целом) политический класс растерял столько иллюзий, связанных с Россией, с ее медведевской модернизацией, с сотрудничеством в области урегулирования конфликтов — от Сирии до Приднестровья, что украинская синица – зона свободной торговли и хоть какие-то реформы – может оказаться ближе российского журавля.

Возможно, стоило бы, наконец, задуматься о тщете всех тех дипломатических и экономических усилий, которые за последние двадцать лет были потрачены Москвой на то, чтобы реинтегрировать Украину и Россию. Использовать средства, потенциально отведенные для субсидий Украине по белорусскому образцу, на развитие регионов внутри страны. Добиться того, чтобы экономические результаты деятельности Таможенного союза начали говорить сами за себя. На деле показать, что у России действительно есть новые приоритеты, в той же Азии хотя бы, и что не всё в российской внешней политике сводится к конкуренции с Западом.

Но для этого потребовалось бы преодоление синдрома «украинозависимости» в головах уже российской правящей элиты, время для чего, очевидно, все еще не пришло.