Як нас з Януковичем допитували українські суди

Мовою оригіналу

Заочный суд над Плотницким идет в Подольском суде. Слушает тройка судей, обвинение поддерживает киевский прокурор, потерпевшими признаны все трое Савченко, включая сестру Веру и маму Марию Ивановну. Надежду представляет мой старый коллега по защите Александр Плахотнюк. Плотницкому как положено назначен защитник - адвокат Олег Перетятько. Мы с ним были знакомы раньше. Его положение требует особой щепетильности – у него нет никакой связи с подзащитным, и приходится внимательно следить, чтобы суд нигде не срезал угол и не нарушил право человека, которого ты заочно защищаешь.

От меня требовалось в основном подтвердить показания, которые я давал на следствии в январе этого года. Тогда речь шла не только о Плотницком, но и о российских чиновниках, следователях и судьях, которые помогали фабриковать фальшивое дело. ГПУ уведомила их о подозрениях в июле 2015, и лично мне в большей степени интересно, что планируется делать по ним. С Плотницким уж так или иначе разберутся. Но как свидетель, я был не в том положении, чтобы задавать вопросы.

Суд вызвал меня к столу, проверил мои документы и привел меня к присяге. Это вообще здорово, что в КПК Украины она предусмотрена. Советско-российский УПК не знает свидетельской присяги, ее у нас заменяет подписка об ответственности за дачу ложных показаний. В советской модели правосудия суд не надеется на совесть свидетеля и не берет с него никаких обещаний, в ней единственный способ склонить его к правде – как следует припугнуть тюрьмой в самом начале беседы. Мне это всегда чем-то напоминало процессуальный порядок в Афинах, где рабы не могли говорить в суде иначе как под пыткой, хотя бы символической (не всегда). А как иначе прикажете быть с рабами?

Как свидетелю обвинения вопросы мне первым задавал прокурор. Я рассказал все что мне было известно о событиях попадания Савченко в плен и вывоза в Россию – от нее самой, из Показаний, которые Плотницкий давал при мне на суде в России, и от других очевидцев, с которыми я встречался в разное время. Почти все они, кроме пары человек, и так уже были допрошены либо по этому делу СБУ, либо по делу против Савченко в России СКР. Потом очередь спрашивать перешла к адвокату Плотницкого. Прокурору я отвечал по-украински, адвокат попросил суд перейти на русский. Никаких проблем с этим здесь нет. Адвокат делал акцент на том, что я слышал лично от Плотницкого, а что от других. В январе я передал СБУ аудиозапись допроса Плотницкого, а позже – официальный протокол донецкого суда. Подом один из судей спросил меня, общался ли я с Плотницким до и после его допроса в суде 18 ноября. Я сказал, что нет, и на этом допрос закончился, меня поблагодарили и отпустили с миром.

Теперь про Януковича. Я не знаю, принесло бы его выступление в суде больше пользы или вреда, и стоило ли, как говорит Антон Геращенко давать ему такую трибуну. Но в любом случае, думать об этом надо было раньше. Сперва организовывать и анонсировать с большой помпой видеодопрос, а потом отменять его чтобы чего не вышло – это по любым меркам самая слабая тактика. Лучше тогда было бы пресечь идею на корню. Тем более не стоило зря гонять в Ростов столько украинских журналистов. Это адвокаты привычны впустую ездить по судам, только чтобы услышать, что заседание перенесли, а пресса на такое может и обидеться.

Меня как юриста больше всего интересует как этот допрос стал возможен процедурно. По всем украинским делам в российских судах обязательно обсуждалась возможность допроса кого-то из свидетелей по видеосвязи из Украины. И российские судьи неизменно на это отвечали, что такое невозможно, потому что видеосвязь идет не по всякому скайпу, а по специальной программе, которая установлена только в российских судах и в сизо. А без этой программы канал связи якобы недостоверный. Прогрессивный украинский КПК ориентирует суды на большую всеядность по части доказательств. Допустим, для украинского суда допрос из-за границы по скайпу приемлем. Но тогда какова роль Ростовского областного суда и почему допрос надо было устраивать там? Взявшись обеспечивать его по международному поручению, из своего помещения, российский суд как бы признает, что такое юридически возможно, что это тоже допрос, а не просто телемост трудящихся с Анжелой Дэвис. Тогда почему нам отказывали в таком раньше? Еще один повод для обсуждения в ЕСПЧ. Отдельный вопрос – на каком уровне и по каким соображениям в России одобрялась эта затея. Суды у нас консервативные, и всякую самодеятельность с необычными процессуальными форматами очень не любят, в том числе понимая сказанное выше. Ростовскому суду это явно порекомендовали из Москвы. У меня пока нет на это внятного ответа, может быть станет ясно позже.