Росія Ахмата Кадирова. Хто кого переміг?

Мовою оригіналу:

Любопытно даже не то, что городские власти не стали слушать протестные голоса, среди которых были Александр Сокуров, Борис Вишневский и Максим Резник. Это как раз вполне в духе российской вертикали – не оглядываться на голоса «снизу», чтобы не «проявить слабину». В конце концов, в российской традиции «суверенитет власти» – это право делать то, что заблагорассудится без оглядки на что бы то ни было, включая здравый смысл. И потому судьба переименования была решена даже не в тот момент, когда появилась идея переназвать мост через Дудергофский канал, а в тот, когда жители Санкт-Петербурга решили оспорить право властей единолично принимать такие решения.

Куда интереснее то, что протест против идеи переименования вообще появился. Потому что в рамках современной российской концепцииАхмат Кадыров – это человек, который помог «замирить Чечню», прекратить войну и вернуть территорию республики под контроль Москвы. Восстановление территориальной целостности России в начале нулевых воспринималось как одно из главных достижений Владимира Путина. Во многом его президентство и стало возможным благодаря второй чеченской кампании.

Формально у Санкт-Петербурга не должно быть ни единой причины, чтобы протестовать против моста Ахмата Кадырова. Уж коли Чечня – часть России, а Кадыров – тот человек, который помог ее вернуть, то почему его имени не должно быть в российских топонимах? Напротив, он там быть обязан. И если Питер – город-музей под открытым небом, то почему среди его экспонатов не может быть имени человека, помогавшего снова сделать Чечню – частью России,

А может, в том и проблема, что Чечня – это не совсем часть России?

Специфика ведь в том, что Москва весьма условно может считаться «победителем» во второй чеченской. Потому что вся логика взаимоотношений федерального центра с некогда мятежной провинцией наводит на мысль, что это Грозный победил Россию, а никак не наоборот.

Территория республики – это настоящее правовое порто-франко в рамках Российской Федерации. На ее границах заканчиваются полномочия даже всесильных спецслужб – они обязаны согласовывать свои действия с Рамзаном Кадыровым. Тем самым, в подчинении которого фактически есть свои собственные вооруженные силы. Да, формально они подчиняются российским силовым структурам, но реально их лояльность замыкается на самом Рамзане Ахматовиче. Который ощущает себя единоличным и полновластным правителем Чечни.

Причем, особость республики ощущается далеко за ее границами. В любой российской глубинке чеченская диаспора является той силой, которая может позволить себе не оглядываться на правоохранителей. Причем, диаспоры экстерриториальны и неподотчетны – любой, кто решит конфликтовать с ними в Саратове, Хабаровске или Пензе – обречен проиграть. Они сильны не только родоплеменным характером взаимоотношений – они сильны еще и абсолютной уверенностью в том, что силовая вертикаль будет прогибаться под их требованиями., какими бы те ни были. И сама операция по увековечиванию имени Кадырова-старшего в Санкт-Петербурге – тому яркая иллюстрация.

По сути, современная Чечня – это государство в государстве. Отдельный правовой анклав на территории России, который сохраняет видимость лояльности. При этом лояльность эта – персональная. И как сложится судьба Рамзана Кадырова в тот момент, когда Владимир Путин перестанет быть президентом России – никто не знает. Равно как никто и не может сказать наверняка, как сложится судьба самой Чечни, после смены власти в России.

Понятно, что питерская интеллигенция, пытающаяся робко протестовать идее переименования моста, вряд ли сможет назвать вещи своими именами. Просто потому, что ей придется нарушить сразу несколько статей российского УК. Например, говорить о том, что в судьбе Чечни никакой точки еще не стоит. Что сам Кадыров-старший, воевавший против федеральной армии в первую чеченскую, слишком противоречив для российского города. Что нынешний реальный статус Чечни вызывает вопросы о том, кто кого победил во второй чеченской. Что многомиллионные бесконтрольные дотации слишком уж напоминают выплату контрибуции. Что Чечню с Россией связывает два столетия перманентной войны, а это очень сомнительный раствор для совместного госстроительства.

Они не могут этого сказать, и именно потому предпочитают говорить полунамеками: например, что Кадыров-старший не имеет отношения к Санкт-Петербургу. Но это все лукавство. Реальность же в том, что нынешняя Россия – это страна, которая не договорилась даже о собственном недавнем прошлом. Более того – она не договорилась о собственном настоящем. Пропагандистский флер насчет «зловещего запада» и «окруженной крепости» всего лишь прикрыл реальные противоречия. Но сами они никуда не делись и, рано или поздно, будут обречены вновь проявиться во всей своей безжалостной откровенности.

Мост Ахмата Кадырова – это ведь тоже форма дани. Просто это дань символическая, которая должна подтверждать правильность той войны, которая привела Владимира Путина в президентское кресло. Но, судя по всему, спустя полтора десятилетия после ее завершения власти и обыватели по-разному смотрят на ее итоги. И ирония состоит в том, что Россия точно так же рано или поздно будет обречена пересматривать итоги всех остальных решений Владимира Путина.

Мы слишком часто привыкли слышать от России поучения о том, где заканчивается Украина. Но рано или поздно мы станем свидетелями другой дискуссии. Например, о том, где заканчивается Россия. И о том, что такое Россия вообще. 

Джерело: Крым.Реалии