Хорошая война лучше худого мира?

Прошло примерно две недели с момента подписания Минских соглашений-2, которыми многие наблюдатели, включая лидеров больших и серьезных европейских стран, восторгались как примером конструктивного мышления, мирного прорыва и т.п.

За эти две недели мы наблюдали:

– финальное кровопролитное сражение за город Дебальцево, завершившееся поражением украинской армии;

– продолжение (пусть и в ограниченном формате) сторонами мирного соглашения взаимных обстрелов;

– призыв официальной Украины срочно дать ей западное летальное (т.е. смертельное) оружие, а заодно ввести в Донецкую и Луганскую области международных миротворцев;

– грозди обвинений всех против всех в несоблюдении перемирия.

Всё это логично и закономерно. Такое развитие событий было заложено хваленым Минском-2, подписанным по итогам 16-часового бессонного сидения лидеров России, Украины, Германии и Франции в белорусском Дворце независимости.

Минский мир изначально был фиктивным. По нескольким причинам:

1. Ключевой субъект конфликта – Россия – участником мира не стала и никаких формальных обязательств на себя не взяла. «Мирные соглашения» укрепили теорию, согласно которой на Украине идет гражданская война, для которой РФ – актуальный созерцатель и потенциальный миротворец.

2. Никто не дерзнул публично сформулировать основную причину войны. А именно: стремление российского лидера принудить Запад (США, ЕС) к переговорам о судьбах мира. На условиях полного равенства и тотального взаимного уважения. Ну, типа как в Ялте в феврале 1945-го.

Путин хочет сделать решительный шаг из современного мира, родившегося на руинах Берлинской стены в конце 1980-х, обратно – в ялтинско-потсдамский миропорядок. Где есть фиксированные зоны влияния разных больших государств, а сила страны определяется количеством дивизий. Запад же этого никак не хочет. И не идет на Ялту-2 или даже на Рейкьявик-2.

И пока эта ситуация не изменится, война в той или иной форме продолжится.

Минские соглашения выполняются так, как и должны выполняться. То есть никак. А разве мы могли надеяться на иное?