Главный вопрос для Украины – вопрос времени

Какие страхи были у литовцев перед евроинтеграцией? Я думаю, что Литва оставила все свои опасения и страхи где-то в 1988 году. Мы долго боялись, много боялись, в сороковом году – тоже боялись… И сделали так, как Украина с Крымом: не боролись с захватчиками. Но Литва установила рекорд голосования за интеграцию, которую не побьет, я думаю, уже не одна страна – 92% избирателей проголосовало за вступление в Европейский Cоюз. Я бы не сказал, что пресса уделяла этому вопросу большое внимание, просто каждому литовцу было ясно, что он и литовец, и европеец, а вступление - это исключительно формальный шаг, ведь настоящий рывок мы сделали в девяностом году, 11 марта.

Мне пришлось среди других 121 депутатов голосовать за независимость. Литва думает и сейчас, что свой выбор она сделала в 1990 году, а в 2003 году голосование за вступление в Европейский Союз было всего лишь формальностью. О страхах говорить не приходилось.

Больше нужно говорить о порядке. Европейский Cоюз – это пространство, где существуют очень строгие правила поведения и где люди крайне четко придерживаются этих ясных правил. Условно говоря, западное и восточное пространства отличаются тем, что в России, например, несмотря на существование закона и Конституции, некоторые люди могут их обойти очень легко и даже найти высокие слова, чтобы, например, человека, думающего отлично от Путина назвать теперь уже не врагом народа, но «иностранным агентом». А в западном пространстве люди создали собственные правила и решили, что эти правила действуют только тогда, когда каждый человек их добровольно придерживается.

Как удается литовцам придерживаться этих правил? Поскольку мы вышли из Советского союза, где правила были одни писанные, другие – неписанные (для тех, кто наверху), некоторые трудности, действительно, существуют. Я не могу сказать, что после вступления в Европейский Cоюз в Литве исчезла коррупция. Нет, конечно, коррупция есть. Если в 90-х молодые люди (и в Украине, и на Кавказе, и в Балтийских странах) хвастались, сколько денег они добавляют к своей зарплате из «темных делишек», а литовцы долгое время хвастались как они «делают бизнес», то сейчас в нашей стране вы не найдете человека, хвастающегося этим. Это стыдно. Это и есть самое большое изменение за 10 лет пребывания в ЕС: теперь люди хвастаются только тем, как честно они заработали свои деньги, как честно они работают на свое будущее.

Вкратце о журналистике.

Журналисты тоже свой выбор делали даже не в 90-м году, а раньше, когда создался наш народный фронт в 1988 году, и эту сферу мы трансформировали быстро и легко. Почему? Потому что, все делало не большинство, а меньшинство – сильное, знающее чего оно хочет. Сначала было 5 редакторов, которые стали на сторону свободы, и было несколько десятков журналистов, которые также задавали тон. В принципе, именно они за полгода преобразовали всю прессу. Потом уже появились другие проблемы, поскольку пресса начала стремительно расти. Где найти людей? Университеты не могли так быстро преобразоваться и готовить журналистов. Кстати, я и сейчас не могу сказать, что в Литве хорошо готовят журналистов. Думаю, это потому, что университет – место, где готовят ученых, а журналистика – все-таки ремесло. Ремеслу нужно обучаться в профтехучилище. То есть, иногда приходит молодой человек, и за 3 часа ему можно объяснить столько, сколько он может узнать за год-полтора. Главная наша работа – это чутье, быстрота, реакция и все самые красивые инструменты языка. Приведу последний пример: в Берлине есть Берлинская академия, основанная христианскими демократами; я там был в 1992 году, неделю слушал лекции, и мне было страшно интересно. Потом в 2004 году я приехал туда же, и мы с латышом сидели (там были большинство:румыны, болгары), и им еще было интересно, а нам – уже нет. То есть, мы это уже проходили и проходили как бы невзначай.

Поэтому я думаю, что сейчас для журналистики – и для нашей и для вашей – самый большой вопрос: не то, как мы будем информировать людей (честно или не очень), а то, что журналистика интенсивно изменяется. Скажем, в 1988 году производить пропаганду было очень легко: нужно было просто правильно взять материал оттуда и принести – туда. А сейчас, во времена больших социальных сетей и Интернета, эта схема помутнела. И все перемешалось. Большие страны делают пропаганду: такого, как“Russia Today”, не было даже при Брежневе. Сейчас наша задача гораздо сложнее, потому что иногда я думаю: «А что мы вообще делаем?». - Мы крутимся, как белка в колесе, и иногда даже не думаем о том, чтоб остановиться.

Я когда-то формулу придумал, что человек от жажды гибнет и посреди океана, и посреди пустыни. То же самое и с информацией. Когда нет информации – это плохо, но и когда ее очень много – ничем не лучше. Те люди, которые говорят, что могут найти в Интернете все, не понимают, что такое время. Время – это самое страшное. Найти можно действительно все, потеряв время.

Сегодня, казалось бы, главный вопрос для Украины: « Что нужно делать, чтобы страна стала сильной?». Но на самом деле, главный вопрос для Украины сейчас – вопрос времени

Один из самых известных литовских журналистов Римвидас Валатка, по приглашению Института мировой политики, выступил на учебном семинаре в Запорожье для украинских журналистов, посвященном вопросам европейской интеграции и освещению этого процесса в СМИ.

Семинар проводился в рамках проекта «Расширенная интеграция: вы формируете будущее» при поддержке международной организации «Интерньюс» и Агентства США по международному развитию (USAID). Цель проекта объединить усилия профессионалов из Запада и Востока, Юга и Севера для развития успешной Украины.