Вышедший из плена луганский судья Руденко: В одиночной камере я пробыл 46 дней

Виталию Руденко - 45 лет. Женат, есть дети. Жил в Луганске. Когда власть в городе захватили боевики, выехал в Северодонецк и там продолжал работать в областном апелляционном суде. На неподконтрольных Украине территориях остались родители - выезжать отказывались. Поехав на похороны отца, попал в плен.

«При содействии волонтерской группы «Патриот» и Службы безопасности Украины на контролируемую украинскими властями территорию вернулся один из заложников так называемой «ЛНР» - судья Апелляционного суда Луганской области Виталий Руденко», - сообщили 30 июля в СБУ.

Позже выяснится: судья выбрался сам, дав перед этим «интервью». Слова, уверяет, ему писали боевики.

Издание «Цензор.НЕТ» пообщалось с судьей Виталием Руденко после его возвращения из плена.

«КАМЕРА - ЭТО БЕТОННЫЙ БУНКЕР НА ГЛУБИНЕ ГДЕ-ТО 3 МЕТРОВ ПОД ЗЕМЛЕЙ. КРОМЕ НАР НЕТ НИЧЕГО». ЗАДЕРЖАНИЕ

Расскажите, как вы попали в плен.

У меня в жизни случилась внезапная трагедия - 14 октября прошлого года умер отец. Ему было 78, жил в Краснодоне. На следующий день рано утром первым автобусом из Северодонецка я выехал в Станицу Луганскую - там ближайший пункт пропуска, где можно перейти на территорию «ЛНР». Знаете, где-то подсознательно я понимал, что, едучи туда, рискую очень многим, потому что сотрудников госструктур, особенно работников правоохранительных органов, часто задерживают. Но я для себя решил так: если я не попытаюсь, как единственный сын своего покойного отца, поехать и проводить отца в последний путь, то в принципе жить дальше смысла нет. Кроме меня, больше родственников у отца на той территории нет. Кто бы занимался похоронами?

А уезжать с неподконтрольной территории отец не хотел?

Нет, не хотел. Ну, он всю жизнь там прожил….

Говорил: "Родная земля, родной дом…"?

Да, да, друзья, дом, гараж, огород. К тому же он не имел проукраинской позиции, поэтому по идейным соображениям он остался там.

Так как вас приняли?

В Краснодоне у меня никакой родни не было больше, вся надежда была на двух моих друзей еще со школы. Я с ними связался по телефону, попросил заняться какой-то первичной организацией похорон. И они должны были меня встречать на территории «ЛНР» в пункте пропуска. Я приехал в Станицу Луганскую 15 октября, прошел украинский пункт пропуска без проблем. А при проверке по компьютерной базе данных уже на пункте «ЛНР» у них какие-то возникают сомнения. Уже ощущал, что что-то произойдет.

Где-то минут 10 я находился возле окошка пункта пропуска. И тут сзади подошли ко мне два человека в военной форме с двух сторон, взяли под руки. Спросили, где мои вещи. А у меня с собой барсетка, паспорт, телефон мобильный и деньги на похороны. Я же планировал на пару дней поехать. Они меня отвели в вагончик, забрали вещи и сказали «ожидайте здесь». Я им сказал, что не могу ждать, попросил объяснить причина задержки, сказал, что меня люди ждут, мне нужно ехать на похороны отца. Но они ответили: «Сколько надо, столько и будете ждать». Ну и я немножко с ними поцапался. Они меня за это спустили в блиндаж. Где-то около часа я там находился.

Потом мне надели черную вязаную шапку на голову, спустили ее на глаза, надели браслеты на руки, посадили в машину и повезли. Впоследствии я узнал, что привезли меня на территорию бывшего СБУ Луганской области, ныне это называет «МГБ ЛНР». Там - опустили в подвал, в одиночную камеру.

А объяснили за что?

Никто ничего не объяснял. В одиночной камере я пробыл 46 дней, пока меня не перевели в многоместную камеру. Первые 12 дней со мной никто абсолютно не работал, не общался, не объяснял, где я и что. Т.е. ты находишься в одиночной камере сам, полный вакуум информационный, можешь думать все, что хочешь.

Как выглядит камера?

Камера - это бетонный бункер на глубине где-то 3 метров под землей. Кроме нар нет ничего.

Эти помещения находятся в здании бывшего СБУ. Значит, подобные есть в управлениях СБУ по всей стране…

Помещение, которое сейчас является тюрьмой «МГБ», раньше, возможно, использовалось для совершенно другого назначения. Там видны следы свежего на скорую руку сделанного ремонта. Возможно, раньше там архив был или еще что-то, не знаю.

Что происходило с вами за 12 дней в этом подвале?

Со мной никто не общался. На мои просьбы и требования объяснить, где я нахожусь, чего от меня хотят, сообщить родным и близким, что я живой, не расстрелянный где-то там в канаве валяюсь, что я не без вести пропавший, мне сказали: «Вашим вопросом занимаются».

Вас кормили? Вы понимали, день или ночь на улице?

В камере круглосуточно горит свет, поэтому, понять, день или ночь, ты можешь только по характеру действий извне. Кормят 2 раза в день – рано утром и поздно вечером. От кормежки до кормежки - день прошел.

«ОНИ ОБЪЯСНЯЛИ, ЧТО Я ЯВЛЯЮСЬ ГРАЖДАНИНОМ «ЛНР» И ОБВИНИЛИ В ГОСИЗМЕНЕ». ОБВИНЕНИЕ

По истечении 12 дней вечером ко мне пришли оперативные работники, забрали на беседу. Когда в первый раз человек попадает, начинается психологическая обработка в разговоре: что вас заставило туда переехать, почему вы не остались, вы же местный человек, это же ваша родина... Первый день был общеобразовательный, меня спрашивали: где родился, где крестился, где работал, на каких должностях, что закончил, семейное положение. Потом перешли к более предметным вопросам: какую категорию уголовных дел вы рассматриваете, а принимали ли вы решения по делам т.н. сепаратистов, а если принимали – сколько решений, назовите фамилии, в отношении кого, почему такие решения. Первая встреча на этом и закончилась. На следующий день мне принесли уже стопку распечатанных моих судебных решений.

Их же просто найти в Едином реестре судебных решений.

Так они говорят: мы все данные взяли в Едином реестре. Мы для них как открытая книга, каждый судья у них как на ладони находится. В этом плане мы абсолютно ничем не защищенные. При этом мы находимся на передовом рубеже. Следователи расследуют эту категорию дел, мы рассматриваем. А на той территории (неподконтрольной Украине, - ред.) у нас все равно остаются близкие, родные, имущество, т.е. мы подвергаем себя умышленному риску.

А у вас были дела по боевикам?

Да, конечно, были. По 258-3 и 260 статьям были (258-3 УК Украины - «Создание террористической группы или террористической организации или участие», 260 УК Украины - «Создание не предусмотренных законом военизированных или вооруженных формирований или участие в них», - ред.).

Обвинительные приговоры выносили по этим статьям?

Чаще в судах тогда были только материалы по избранию меры пресечения. Их заинтересовало одно дело - дело бывшего генерального директора предприятия «Лугансквода» Сергея Махуренко. Суд первой инстанции его арестовал на 60 суток, а мы признали законность этого решения. По этим материалам мне потом и сфабриковали уголовное дело о госизмене. Они прицепились, мол, как вы могли, он инвалид второй группы.

Я им объяснял, что на тот момент у нас были внесены изменения в УПК, было указано, что по всем категориям дел, связанным с сепаратизмом, мера пресечения избирается только в виде содержания под стражей. Как бы ты хотел или не хотел, но выполнить требования закона ты обязан. Насколько это соответствует морально-этическим нормам при наличии смягчающих обстоятельств, не нам судить. Наша обязанность - выполнить норму закона. Я попытался до их сознания это донести, насколько это получилось или нет…

А в чем обвиняли Махуренко?

Ему вменяли 258-3 («Создание террористической группы или участие в ней», - ред.). Обвиняли в содействии. В том, что он, как директор хозяйствующей организации, поставлял на территорию Луганска воду, собирал деньги как коммунальный платеж, отчитывался на заседании правительства «ЛНР», деньги, видать, вносил в банки их местные… При этом на тот момент официально он был отстранен от должности тогдашним губернатором Луганской области, он самопроизвольно руководил дальше. Но в какой-то момент решил выехать из Луганска, его украинские силовики задержали, возбудили дело, арестовали…

Вы объясняли им, что не могли не арестовывать, так как этого требуют законы. А они?

Я не знаю, дошло до них или нет. Но они искали любой повод, чтобы сшить мне дело. 31 октября меня отвели к следователю. Он предъявил постановление о возбуждении уголовного дела по госизмене, допросил меня, на следующий день предъявили обвинение, еще через 2 дня отвезли в суд, избрали меру пресечения - арест.

А они соблюдают вот эту некую процедуру: постановление, обвинение, избрание меры пресечения?

Ну, конечно. У них УПК принят, они его придерживаются, соблюдают процессуальные права и нормы...

И адвокат у вас был?

Ну, конечно. Они, только спросили, есть ли у меня свой или нужно искать адвоката по назначению. Я сказал, что у меня есть свой товарищ, друг. И нужно отдать должное, товарищ не отказался, и все 9 месяцев он сопровождал меня по этому делу. В принципе он мне как адвокат там и не нужен был. Но он был посредником между мной и моими родными - они знали, что я жив и здоров.

В первый же день, когда меня передали следователю, мне сообщили, что я являюсь предметом обмена. Сказали, что им нужно выполнить требования УПК, предъявить обвинение, избрать меру пресечения, чтобы было ясно, на каком основании я нахожусь на подвале, легализовать меня, чтобы потом обменять. В принципе я для себя картину понял. Дальнейшая судьба уголовного дела меня не интересовала. То, что они в первые 3 дня наваяли, – это и была основа моего уголовного дела.

А какую статью они вам вменили?

Статья 335 УК «ЛНР», это госизмена

Государственная измена «Луганской народной республики»?

Да.

А гражданство этой самой «республики» у вас есть?

Я им тоже говорю: каким боком я к вашей «республике» отношусь? Я – гражданин Украины, я выполнял функциональные обязанности по своей должности в Украине. Я что, присягу у вас принимал, или я в государственных структурах у вас служил, или наделен какими-то секретными знаниями? Я, - говорю, - как юрист до конца не осознаю, как вы пытаетесь меня увязать?

Они объясняли, что я являюсь гражданином «ЛНР». Объясняют: с 17 мая 2014 года, когда была провозглашена народная республика, первое правительственное постановление было о том, что всех прописанных на территории, подконтрольной «ЛНР», автоматически признать гражданами «республики». А у меня луганская прописка. Поэтому я автоматически у них считался гражданином «ЛНР». Говорю им: «Спасибо, хоть буду знать. А как у вас насчет двойного гражданства? То, что я гражданин Украины, это никак на вас не действует?» «Нет», - говорят.

В своей так называемой конституции они не запретили двойное гражданство?

Нет. Следователь сам мне говорил: «Дело судебной перспективы не имеет, нам просто нужно было вас легализовать и как-то вас тут продержать до обмена». И я сидел и ждал обмена: со дня на день, с недели на неделю, с месяца на месяц. Раз в месяц меня вывозили в суд на продление меры пресечения. Это были моменты, когда я имел возможность выбраться из подвала и увидеть, что погода другая, что время года изменилось. Потому что там не выводят на улицу, прогулочных двориков нет.

Когда родные узнали о том, что вас схватили?

Точно я не знаю. Мои ребята, которые меня на пункте пропуска ждали и так и не дождались, поняли, что что-то произошло. По своим каналам стали выяснять, где же я, и каким-то образом получили информацию, что меня задержали. И естественно сообщили сразу на украинскую территорию - спецслужбы об этом были извещены. Волонтерская организация «Патриот» занялась моей судьбой.

Пытались выкупить, договориться?

Нет, не знаю. Мне потом адвокат сказал, что буквально в первые дни после моего ареста в Интернете появилась информация о том, что якобы за меня требовали 100 тысяч долларов выкупа. Но сразу скажу: это неправда, никто ничего не предлагал, никаких выкупов.

«ДЛЯ НАС ГЛАВНОЕ - ВАС ИСПОЛЬЗОВАТЬ КАК ПРЕДМЕТ ИНФОРМАЦИОННОЙ ПРОПАГАНДЫ». ВОЗВРАЩЕНИЕ

Что дальше происходило?

Ничего. Все 8 месяцев - ничего. И в один из дней в начале июля мне сообщили, что готовы сделать предложение, от которого я не имею права отказаться. Сказали: мы хотим вас отпустить, закрыть в отношении вас уголовное дело, но для этого вы должны пойти на определенного рода интервью - отказаться от обмена, заявить о том, что вы остаетесь здесь в «ЛНР» и не хотите возвращаться в Украину. Я им сразу говорю: я не принимаю вашего предложения, я ждал 8 месяцев и еще буду ждать, сколько потребуется, этого обмена. Единственный мой путь возвращения домой на родину - через обмен.

Меня опустили на подвал, часа через два опять выдернули и уже в несколько ином тоне, неофициально, откровенно заявили (не знаю, с чем связана такая откровенность), что поставлена задача меня сломать любой ценой. Сказали: мы вам создадим невыносимые условия содержания, мы вас физически и морально будем пытать, рано или поздно вы все равно сломаетесь и пойдете на интервью.

Им было нужно исключительно интервью?

Говорю им: «Я 8 месяцев сидел здесь и вы мне заявляли, что моя судьба - это только обмен. Я не могу понять, я вам для чего нужен?» Они говорят: «Вы можете забыть об обмене, потому что на сегодняшний день вы для нас как материал для обмена не представляете никакой ценности, вы ее потеряли. Для нас главное на сегодняшний день вас использовать как предмет информационной пропаганды».

А кто это говорил? Как фамилия?

Это говорил начальник следствия. Петренко Борис Борисович. Это он мне открыто заявил. Знаете, можно даже ему сказать «спасибо» за то, что он все карты раскрыл. Я понял: если поставлена такая задача, понятно, что они добьются своей цели любой ценой. Мне дали время подумать до вечера, и опять опустили на подвал. Я думал день, думал 2, думал 3… Я все это время переживал, думал, какие ж будут сейчас меры ко мне применять… С ребятами в камере поделился откровенно информацией, что сделали такое предложение.

А вы уже не в одиночке сидели?

Нет. В одиночке я первые 46 дней сидел. Ребята из камеры мне сразу сказали: «Используй любую возможность, чтоб отсюда выйти, ты же прекрасно знаешь, какие методы у них. Выходи, выходи ради Бога. И даст Бог, если ты вернешься на Украину, ты еще и за нас похлопочешь, ведь неизвестно, знают там о нас или не знают». Ну, я ждал 4 дня, какая ж будет реакция со стороны «МГБ», будут ли применяться обещанные пытки. К моменту, когда меня снова вызвали, я понял, что это единственный мой способ выбраться отсюда живым и здоровым. И я им говорю: «Хорошо, я согласен»… Мне подготовили текст интервью, провели в их пресс-центр, где я и дал это интервью.

После этого дело закрыли, меня отпустили. Это было 14 июля. С первых минут своего нахождения на свободе, я начал продумывать, каким образом мне связаться с нашими ребятами.

То есть вас просто отпустили и все?

Закрыли уголовное дело, адвокат меня забрал, отвез к матери в Краснодон, отдал. Перед этим я у следователя спросил, буду ли иметь возможность свободно выезжать и заезжать на территорию республики. Говорю: «Вы ж прекрасно понимаете, что у меня осталась масса вопросов, которые мне необходимо решить на территории Украины. У меня там семья, имущество, документы, на работе вопросы надо как-то закрывать». Т.е. начал пробивать, как же они отреагируют на возможность моей поездки. Они говорят: «Вы для нас уже никакого интереса не представляете. Можете ехать, куда угодно, хоть в Россию, хоть на Украину - с нашей стороны препятствий не будет. Только в ближайшие месяц-два постарайтесь никуда не ездить». Я для себя понимал это так: первое время меня контролировать будут, слушать будут и все остальное.

Но как только я выбрался с подвала на свободу, стал продумывать возможность связаться с украинской стороной, со спецслужбами и попросить помощи, чтобы меня отсюда забрали. Потом в течение двух недель готовилась определенная спецоперация и сотрудники Службы безопасности вместе с ребятами из волонтерской группы «Патриот» помогли выбраться на украинскую сторону.

Выбирались через Россию?

Выбирался через Россию.

Расскажите подробности этой спецоперации.

Нет. Не могу.

Люди, которые с вами сидели в камере? Кто они, сколько человек, за что сидят?

Всего на подвале 8 камер: 3 одиночки и 5 многоместных. Со мной было четверо ребят. Там уголовников нет, все сидят по политической статье - 335-й, госизмена. Структура «МГБ» занимается не ворюгами, не убийцами, не насильниками, а занимается преступлениями против т.н. республики: это «диверсанты», это «террористы», это «шпионы». У них это одна статья - госизмена. В этих подвалах все сидят с 335-й статьей. Ребята разные сидели. Даже сидел со мной гражданин Российской Федерации, который тоже является госизменником, потому что служил интересам Украины.

Как это?

Да вот так. Он был когда-то «идейным новороссом». Сам он из Краснодарского края, в 14-м году одним из первых после очередной пропаганды (посмотрел зомбоящик!) принял осознанное и патриотическое решение ехать на Донбасс защищать русский мир, строить Новороссию, потому что там фашисты, террористы, потому что притеснения, пятое-десятое. Приехал из идейных соображений, воевал в батальоне «Зоря», потом в военной комендатуре служил, в личной охране Игоря Плотницкого был, потом Надежду Савченко охранял.

Личность он неординарная, очень интересный хлопец. Но потом, говорит, чем дальше в лес, тем больше дров. Рассказывает: «Я смотрю, что в этой республике происходит не то, ради чего я сюда приехал, и не то, ради чего мои ребята, «идейные новороссы», погибали». И на него там сфабриковали уголовное дело за незаконное хранение оружия, учитывая, что раньше у каждого «ополченца» оружия было, как зимой у каждого ребенка снега. Когда он попал в луганское СИЗО, оказалось, что там около 300 человек, «идейных ополченцев», содержится под стражей по разным поводам, т.е. «новая власть» начала зачистку ненужных, неугодных.

«Новая власть» - это кто?

Ну, это новая, которая сейчас в «ЛНР». Плотницкий. «Новая власть» начала избавляться от идейных, они неугодны стали, потому что понимали, что эта власть не та, ради которой они воевали. Этот мой сокамерник говорит: «Я со многими общался. Все «ополченцы», которые сейчас находятся в СИЗО, ждут возвращения украинской власти, ждут возможности взять оружие, реабилитироваться и зачистить всю эту «власть», которая на их крови пришла сейчас в «ЛНР».

Это нереальная просто история.

А еще, когда он служил в военной комендатуре, он общался со многими украинскими военнопленными. И говорит мне: «Я же вижу, что они нормальные и адекватные люди, настоящие патриоты своей страны, у них нормальные убеждения, ничего фашистского я не вижу. Я так же защищал бы свою родину, как ребята стоят». К тому же он видел, как в городе вылавливали людей с украинской позицией, которые то ли с флагом вышли, то ли песни пели на украинском языке, то ли ленточку украинскую повязали. Их просто хватали, в подвал сажали. И он говорит: «Я понял, что к власти фашисты здесь пришли, поэтому надо от них избавляться».

И что сделал?

Он перешел на украинскую сторону! Он был определенное время на украинской территории, проходил подготовку, потом был заброшен опять в Луганск, создал свою ДРГ и выполнял определенные задания. Потом группа была рассекречена и очень многие из состава его ДРГ сейчас находятся там на подвале.

А как зовут этого мужчину?

Я не думаю, что есть необходимость его называть.

Может, нужно связаться с его родными?

Он сам из Российской Федерации, я понятия не имею, где его родные, с кем можно связываться. С ним связывался дядька родной дважды, все его пытался назад забрать. А этот говорит: «Я теперь дал согласие сотрудничать с украинскими властями, возглавил, создал ДРГ. И теперь, пока я не зачищу здесь этих уродов, я назад не вернусь».

За все время плена вас били?

Меня не били. Скажу честно, физических мер воздействия не применяли. Не знаю, то ли из-за должности моей, то ли из-за того, что меня бить-то не за что.

А пытались на свою сторону переманить?

Нет. Никто никогда никаких предложений мне не делал. Даже в тот злополучный день, когда мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться. Я у них даже поинтересовался: «Скажите, вы мне какое-то предложение хотите сделать? Для чего я должен здесь оставаться?» Думаю, может, у них какие-то виды есть по моему трудоустройству, может, какая-то польза им нужна. Сказали: «Нет, вы нам нужны просто как предмет пропаганды, а там – делайте что хотите».

А в Краснодоне, который на неподконтрольной территории, осталась мать?

Да, мать там. А семья моя находится в Рубежном, на украинской территории.

Маму не будете вывозить?

Я ее рад вывезти хоть сегодня, но все дело в том, что у нее нет желания выезжать сюда, понимаете? Я ее с 2014 года пытался забрать, но она категорически отказывалась ехать. Она говорит: «Как я брошу свою квартиру, как я брошу квартиру твою?» И здоровья у нее особо нет ездить туда-сюда.

Маме сколько?

70. И вот до лета 2016 года мы в таком состоянии и находились: она там, я здесь. Единственное, что заставило ее приехать ко мне - у нее настолько ухудшилось состояние здоровья, что она там уже не могла одна находиться, и она мне среди ночи позвонила и попросила забрать. Я тогда с отцом связался, и он привез ее ко мне. Мы выявили у нее раковую опухоль по-женски, сделали операцию, она прошла 2 месяца химиотерапии в Краматорске…

А как только я забрал мать из больницы, на следующий день умер отец, а еще через день я еду туда и попадаю в плен. Представьте ее состояние, когда через день после смерти мужа пропадает сын! И мое состояние как сына.

Я думал: не дай Бог, или наложит руки на себя, или просто не выдержит сердце - потерять двух близких людей, родителей за 2 дня, это просто было невыносимо. Сидишь, думаешь о родных и не понимаешь, как долго тебе в этом подвале нужно сидеть, дождутся ли они моего освобождения. Настолько подавленность сильная была, что даже как-то мимо ушей проходили разговоры с оперативниками – сидишь, слезы просто душат, и ты понимаешь, что не можешь узнать, что с матерью, жива ли, в каком состоянии.

А как же мама теперь там? Не боитесь за нее?

Я боюсь, конечно, но что я сейчас могу сделать? Сейчас я сделать ничего не могу. Единственное, когда уезжал, матери сказал: «Ты не переживай, в любую минуту я готов тебя забрать, как только ты пожелаешь». Ведь заставить мать выехать против воли невозможно.

А то, что вы здесь и сейчас даете это интервью, на ней это может как-то отразиться?

Возможно, может. Мне тяжело сказать, чего от них можно ожидать. Ну, а смысл им что-то делать с моей матерью? Она старый больной человек. Да и что можно сделать? Только надеюсь на Господа-Бога, что не будут ее терроризировать.

Наши спецслужбы проводят с вами какую-то работу?

Какую работу?

Проверяют, не перешли ли вы на ту сторону. Год назад я записывала интервью с вышедшим из плена полковником Безъязыковым. А через несколько месяцев в СБУ заявили, что он сотрудничал с боевиками.

Я не знаю, заведут ли на меня дело. Во всяком случае полиграф я вчера прошел. Мне было предложено, и я не отказался, мне скрывать нечего. А дальше как Бог даст, так оно и будет. Везде есть люди хорошие и плохие, есть умные и дураки.

А россиян, именно военных, вы там встречали?

Нет, я не встречал военных россиян. Но там содержатся два наших кадровых военных из восьмого полка спецназа. Те, которых обвиняют, что они были в составе нашей ДРГ по ликвидации бывшего министра обороны «ЛНР» Анащенко (Олег Анащенко погиб в результате взрыва автомобиля в феврале 2017, - ред.). Вот как раз после этой ликвидации начались жуткие зачистки по городу, подвал просто забитый людьми, каждый день кидали, кидали. И пытали, конечно, не по-детски: по ночам мешок на голову надевали, браслеты на руки и увозили. Ребят били, ребра ломали, и водой обливали… Есть у них еще такая штука, они называют это «аппарат Алиса» или «полиграф»: это пытка электротоком, когда присоединяют к мочкам уха, к пальцам, к половым органам, куда угодно присоединяют.

Что самое страшное было за все это время?

Наверное, самыми страшными были первые недели. Все время пребывания в одиночной камере, это самое тяжелое. Я потом наблюдал за ребятами, которые к нам в общие камеры попадали после одиночных. Многие говорили, что хотят наложить на себя руки, я пытался каждого из них как-то удерживать от суицидов. Это очень тяжело, конечно. Пытаешься как-то создавать такую ауру, атмосферу, учитывая что я там самый старый был, долго сидевший, поэтому как-то старался создавать комфорт, уют ребятам в психологическом плане, чтобы они не чувствовали себя брошенными, конченными.

У них же остались семьи, детки, родные и близкие, я говорю: «Ты для кого сделаешь хорошо, если на себя наложишь руки? Да, попали мы в такую ситуацию, надо просто проявить свой мужской стержень, надо собрать всю силу духа в кулак, найди какой-то потенциал внутренний, который раньше в тебе спал. Покажи, что ты достоин, что настоящий мужчина». Ну да, бывает тяжело, срывается, поплакал и успокоился.

Чем вы планируете дальше заниматься?

Буду возвращаться на работу, в Северодонецк. Если, конечно, меня не захотят уволить.