Если мы хотим выиграть войну

Нет никакого обострения. Есть тактический боевой эпизод, который ничего не меняет на фронте, ничего не меняет в войне. Это маленький эпизод позиционной войны, которая там все время идет. Бывают на войне удачные и менее удачные эпизоды. И ситуация под Красногоровкой - это наша победа, которую мы добыли в непростых условиях. Сначала они захватили часть опорного пункта, а потом мы их выбили оттуда.

Технически произошло следующее - они (боевики) просто перевернули ту тактику, которую мы использовали против них полтора года. Эта тактика заключается в том, чтобы найти в линии позиционной обороны слабое место и под прикрытием артиллерийского огня или других отвлекающих факторов быстро его захватить и там укрепиться. За 2015-2016 годы у нас было порядка 12 таких эпизодов.

Это уже второй такой эпизод, когда противник использует нашу тактику против нас, первый был под Каменкой в 20-х числах июня. Они ищут слабые места во всех смыслах: морально-психологическое состояние, плохое несение службы нашими подразделениями. Все это проверяется и готовится, как ограбление банка - по сантиметрам, дециметрам и секундам, а потом - удар. Все это сопровождается сильными информационно-психологическими операциями, в которых с их стороны разгоняется страшная «зрада»: неспособность воевать, враг в Киеве, разворачиваем батальоны на Администрацию президента, импичмент и прочее. Как раз этого нам и нужно избегать. Никаких стратегических перемен, никакого изменения тактики, изменения политической ситуации из этого делать не надо - это обычный боевой эпизод и виноваты в нем командиры на местах.

Давайте рассуждать логически. Если враг врывается на опорный пункт, то «злочинна влада» в Киеве не может быть в этом виновата. Виноват тот, кто держал этот опорный пункт. Если в вашу квартиру зашли, то вряд ли глава МВД в этом виноват - виноват, тот кто не закрыл квартиру.

Я там две недели назад был, в этих местах непосредственно. Мне тогда по морально-психологическому состоянию подразделений и некоторым недостаткам в несении службы было понятно, что будет что-то неприятное. Как раз в это время был эпизод с Каменкой, где было понятно, что они вычислили подразделение, которое несколько позволяет себе лишнего, и начали его атаковать.

Чтобы противостоять противнику, который использует нашу тактику против нас, необходимо собраться и придумать, что делать с тем, когда они переходят в наступление. И надо придумать, как сделать так, чтобы они не переходили в наступление - бить на упреждение, когда мы их обнаруживаем. Но далеко не каждый командир берет на себя ответственность, потому что война носит паритетный характер - если мы стреляем, то они обязательно будут стрелять. Поэтому многие не стреляют не потому, что у них приказ не стрелять, а потому, что не хотят ответки. Одно дело - иметь два-три автоматных обстрела за ночь, а другое дело – ждать два-три дня, когда они накопят силы и начнут обижать тебя. Поэтому стараются не трогать.

На 500 километров фронта найдется обязательно какой-то ретивый командир, который хочет результата. Он гонит их на убой, захват, перезахват, несем потери. Или у нас какой-то ретивый командир, который решает поразить, ждем, через три дня они накапливают силы и бьют по нам. Так там все и движется. Шахматная логика: они ход - мы ход. Бывают удачные и неудачные ходы для нас. У них первый полуудачный эпизод на 12 наших таких, а "зрада", как будто они нас уже тридцать раз захватили, а мы ни разу. Идет конкретное информационно-психологическое сопровождение и разгоняется страшная "зрада", а нам нужно воздержаться и не разгонять эту «зраду». Если мы будем на каждый неудачный эпизод так орать, то воевать мы будем еще очень долго. Общество, которое морально разлагает само себя, будет нести еще большие потери.

На самом деле, ситуация такая, что боевые порядки войск и общество перенасыщены информационными средствами - у каждого в кармане по смартфону и социальной сети, поэтому даже командир взвода становится политической фигурой. Например, во время Второй мировой политической фигурой был командир армии, а сейчас - командир взвода. И когда идет заседание «Большой двадцатки», в страну прибывают госсекретарь США Рекс Тиллерсон и генсек ООН Антониу Гутерриш, есть международные рамки, которые нужно держать. Под это объявляется перемирие с нашей стороны - Украина выглядит хорошим положительным героем, а Россия, если она стреляет, выглядит плохой. Когда какой-нибудь командир взвода или героический доброволец решает стрелять не вовремя, то потом получают наши дипломаты, которые строили карточный домик для того, чтобы подтолкнуть важные решения для Украины. И все, что строили дипломаты, рушится с треском. В современных условиях, если мы хотим выиграть войну, наши действия, всего общества, должны быть согласованы: от высшей дипломатии и солдат на фронте до реакции в социальных сетях. А то получается, что солдаты воюют, дипломаты - стоят архитектуру международной поддержки, а мы по сетям гоняем «зраду».