Эта война похожа на драку двух бультерьеров

Юноша из российской глубинки, попав в Европу, рассказал, что, по его мнению, к погибшим под Сталинградом немцам нужно относиться по-человечески. И за это на родине его возненавидели. Его соотечественники считают, что немцев, погибших под Сталинградом, людьми считать нельзя, а тем более заявлять об этом в их логове, откуда они под Сталинград пришли.

Но еще живые ветераны Сталинградской битвы не так уж ненавидят своих живых и мертвых противников, о чем негромко, но твердо сообщают брызжущим злобой потомкам. Потому что это вполне естественно для солдата, пусть и бывшего – воевать до конца, но без ненависти, не теряя разума и совести. Как показывает опыт, чем дальше человек находится от войны, тем более звероподобными он видит своих врагов.

Мои глубоко тыловые знакомые удивлялись, когда я говорил им о чрезвычайной схожести наших и дэнээровских солдат. Они, говорил я, спят в таких же блиндажах, в том же режиме ходят на дежурства, разговаривают на вполне понятном языке и с мамой созваниваются примерно так же часто, как и мы – это я объяснял тыловым женщинам.

Тыловым мужчинам, считающим наших бойцов передовым отрядом НАТО и эдакими казаками-рэмбо, нужно было напоминать о боевом уставе, действующем и сейчас, составленном советскими генералами – ястребами холодной войны. ВСУ воюет по этому уставу, если в него вообще заглядывает.

Эта война похожа на драку двух бультерьеров или двух доберманов – вес один и тот же, силы и выносливость равны, излюбленные приемы одинаковые, победит тот, у кого больше ярости и способности терпеть боль.

Иногда крымские знакомые рассказывают о ветеранах, покалеченных на донецких фронтах, вернувшихся опять в Крым. С некоторыми я, оказывается, знаком через одно рукопожатие. А с некоторыми, уверен, и лично был знаком, но не знаю, что они уже ветераны и ездили на Донбасс.

С ними, я думаю, мы в базовых своих характеристиках почти идентичны – но вот на тебе, воевали по разные стороны. Признавать в них бесчеловечных садистов-путинистов я не стану, но и сочувственно руку жать не буду. Однако я вполне могу понять, что они чувствуют – ветераны ненужной войны, покалеченные, когда-то браво ехавшие воевать.

Когда мы их окончательно победим, думаю, как раз АТОшники будут защищать сдавшихся солдат от внесудебных расправ. Но только сдавшихся и только рядовых.

Обычная история: парень из Донецка или Луганска записывается в добробат или армию, и в то же время его жена (мать, брат) уезжает из Донецка или Луганска в Крым, живет в российском Крыму, получает там российский паспорт, пополняет новое крымское оккупационное население, становится объектом насмешек или злобы коренных крымчан. Как ему быть? Признавать в них звероподобных путинистов или наглых понаехавших, которых потом сапогами мы будем вышибать из освобожденного Крыма? Или, может быть, мне так делать, побратиму этого парня?

Но многие патриоты, сидящие за своими компьютерами и только через них глядящие на мир, именно этого и требуют – и для мамы моего побратима, и для тысяч всех остальных луганчан и донетчан, и для крымчан, а уж для рядовых солдатов вражеской армии вообще ими уготована смерть лютее, чем для немцев под Сталинградом.