«Невыразимо тяжки должны были быть условия их в Крыму, если татары решались на такой подвиг...»

Окончание. Начало читайте тут

Процесс первой массовой эмиграции начался сразу после аннексии Крыма Россией в 1783 году. А самой масштабной и трагической по последствиям стала эмиграция крымских татар середины ХIХ века: по официальным сведениям, тогда Крым покинуло около 193 тысяч человек.

В статье публициста М.Гольденберга «Крым и крымские татары», опубликованной в ноябрьском номере за 1883 год «Вестника Европы», читаем: «Печальный переворот в хозяйстве Крыма находится в тесной связи с историей периодически повторяющихся повальных выселений татар в Турцию».

На хозяйственное положение крымских татар, отмечает автор, не обращалось решительно никакого внимания; права их на землю ни во что не ставились. Земли их захватывались буквально каждым кому не лень – судьями, чиновниками, мурзами…

«У татар отбирались земли и другими путями, еще более незаконными: громадные участки просто-напросто вымежевались из владений татарских аулов, и робкий крымский татарин и помышлять не мог о принесении жалобы в высшие инстанции». Не мудрено, что в конце концов, «побежденный народ очутился на земле русских помещиков, причем ему приходилось отбывать крайне тяжкие повинности в пользу своих новых господ», – пишет автор.

Посягали не только на землю, но даже на воду: проточная вода, а также вода для водопоев, беспрепятственно отводилась частными лицами в особые резервуары и возвращалась в прежнее русло лишь за отдельную плату... Публицист отмечает с нескрываемым возмущением: «При обложении татар-земледельцев господствовал неограниченный произвол; буквально не было того предмета в татарском хозяйстве, с которого не уделялась бы известная доля в пользу господина: пахарь давал ему зерно, фрукты, вино, птицу, яйца, нитки, сено; он обязан был известное число дней в году на помещичьей земле пахать, косить, жать, сеять, молотить».

Крымская война значительно ухудшила положение татар. «Военное начальство, почему-то видело в них враждебный элемент и все ожидало бунтов с их стороны, хотя крымские татары, особенно деревенские, только и знающие свой плуг да повинности, ничем не проявляли наклонности к беспорядкам, исключая лишь несколько единичных случаев явного нерасположения к русским, да и то, главным образом, в тех местностях, где высаживались турки». Но и этих случаев, отмечает Гольденберг, оказалось достаточно, чтобы заподозрить целый народ. Для наблюдения за татарами по деревням разъезжали казаки, которые хватали мирных жителей и, под угрозой доставить начальству как изменников, вымогали у них деньги, обращаясь с ними при этом самым жестоким образом...

«По деревням производились поголовные обыски, и стоило найти у кого-нибудь заржавленные, Бог весть с каких времен валявшиеся шашку или ружье, как хозяева этого «оружия» уже считались тяжкими преступниками: закованных в кандалы, их заключали в тюрьму и высылали из Крыма во внутренние губернии. Аресты были до того неразборчивы, что между узниками попадались 90-летние старцы и малые дети. Как ни неопасны, казалось бы, были преступники этих возрастов, но и их, еле двигавшихся, этапом отправляли в ссылку».

Нет, нужно было не столько заселение, сколько выселение, – нужны были бросаемые эмигрантами земли... Чтобы как-то объяснить происходящее, продолжает Гольденберг, «стали чернить деятельность татар, стали взваливать на них столько небылиц, находя их неспособными к торговле и земледелию, игнорируя исторические факты, свидетельствующие совсем противное, – именно, что земледелие в Крыму в прошлом столетии процветало, что татары искони вели морскую и сухопутную торговлю, особенно с Грецией, причем из Крыма вывозились в изобилии бумажные и шелковые ткани,; масса пшеницы и прочее... Так, например, пишет автор, в описании Крыма Мартина Броневского говорится, что он нашел крымскую степь «обработанной, плодородной и изобилующей травами»; около Инкермана, по свидетельству его, были виноградники и сады с всевозможными плодами. Трахейский полуостров или, так называемый, Малый Херсонес, Броневский нашел также плодородным, засеянным хлебами и засаженным «бесконечными садами». Было это в ХVI столетии.

Что же видим мы в этих самых местностях теперь, после выселения татар? – задается вопросом Гольденберг и отвечает: «Крымская степь… обезлюжена и обезвожена, Инкерман совершенно запустел, а Трахейский полуостров представляется голой, скалистой возвышенностью. Крым и без того всегда нуждался в рабочих руках, а с выселением татар эта нужда достигла своего апогея. Завладев громадными пространствами покинутой эмигрантами земли, новоиспеченные землевладельцы не знали, что им делать с легко доставшимся богатством… Все в крае притихло, как бы замерло: земледелие, торговля, ремесла, соляной промысел. Целый край, еще недавно кипевший жизнью, точно обречен был на смерть».

Вот что пишет Гольденберг о Крыме XIX века, пережившем массовый исход коренного народа, на смену которому пришла, в понимании властей, «более одаренная порода»: «Оказалось… что не везде вода в Крыму могла без вредных последствий употребляться пришельцами; а для работы в крымских степях, под палящими лучами южного солнца, требовался навык, который мог выработаться только со временем. Наконец, крымские лихорадки, с которыми сжился, привыкший к климатическим особенностям края татарин, имели разрушительное влияние на здоровье голодных пришельцев. Тогда только стало ясно, как велика была для Крыма, особенно для степной его части, потеря выселившихся татар».

Таковы были неутешительные итоги столетнего владычества России в Крыму и результаты этого правления для коренного народа Крыма – крымских татар.

Подытоживая историю эмиграций крымских татар, Гольденберг пишет: «Просвещенный мир был свидетелем необычайного явления – переселения стотысячного народа из пределов благоустроенной христианской державы в страну, прославленную неправдами и беззаконием правителей».

Из последующих эмиграций наибольший размах имела эмиграция 1889 года – тогда Крым вынужденно покинули около 200 тысяч крымских татар. А еще раньше, в середине 1870-х годов крымские татары вновь задумались над вопросом – остаться или покинуть родную землю. На сей раз причиной стало введение всеобщей воинской повинности. Для крымских татар призывного возраста это означало обязанность вести службу в общеармейских частях, в которых они не имели возможности исполнять религиозные обязанности, предусмотренные исламом (как было ранее в мусульманских частях). Вначале выехало около 300 человек призывного возраста, к концу года число эмигрировавших составило 500 человек. Эмиграция проходила в основном нелегально, без паспортов, на отходивших по ночам теплоходах из Евпатории, Судака, Севастополя и Гурзуфа. Она приостановилась только к началу турецко-русской войны 1877-1778 годов.

Тяжелое экономическое положение крымских татар, обезземеливание, всеобщая воинская повинность активизировали эмиграционный процесс в 1893, 1901-1902 годах. Согласно некоторым данным, в начале 90-х годов XIX столетия покинуло Крым около 30 тысяч крымских татар. Правительство контролировало процесс эмиграции, не допуская массового исхода, но, как и прежде, более привлекательной перспективой была для властей дальнейшая колонизации Крыма. В письме Новороссийского губернатора Министру финансов, датированном июнем 1902 года, говорилось, что оснований противодействовать выселению татар за границу нет: «Считая возможным и даже бесполезным удерживать татар в подданстве русском и в пределах Империи, я в то же время признавал весьма желательным приобретение оставленных ими земель в русские руки, и всем этом отношении Крестьянский Земельный банк мог бы русскому делу оказать существенную услугу, приобретая за свой счет татарские земли, с перепродажей в последствии их русским крестьянам».

Крымскотатарская интеллигенция в лице Исмаила Гаспринского и его сподвижников высказывалась на сей счет категорически против – через газету «Терджиман». Великий просветитель призывал соотечественников не торопиться с отъездом, не продавать за бесценок свои дома и имущество, не ехать на чужбину в поисках лучшей доли.

Так, в майском 1902 года была опубликована статья Исмаила Гаспринского «Об эмиграции», в которой он пишет: «...То в одной, то в другой деревне татары продают свои участки и скот, имея в виду переселиться в Турцию. Если это серьезно, то приходится пожалеть этих людей, не ведающих, что творят: чтобы покинуть родину надо иметь веские основания. Всякие неразумные необоснованные передвижения ведут к обеднению, разрушению и гибели. Мы не видим причин, которые оправдали бы уход из Крыма, мы не видим ничего, что могло бы привлекать людей в Турцию, откуда десятки тысяч людей идут сюда и на прибрежье Черного моря на заработки».

Но и в последующие годы эмиграционное движение окончательно не прекращается и продолжается вплоть до заката Российской империи. Таким образом, по самому скромному подсчету, на протяжении полутора столетий Крым потерял около миллиона крымских татар. И, как отмечалось в докладе Крымского Центрального Исполнительного Комитета и Крымского правительства в 1925 году: «Если к этому прибавить массовое истребление молодого поколения в Японскую империалистическую и гражданскую войны, а также значительное вымирание и обнищание татарских масс от голода 1921-1922 годов, когда крымские татары потеряли 80 тысяч человек, станет вполне понятным процесс превращения Крыма, с недавно еще преобладавшим татарским населением над остальными национальностями, в нацменьшинство».

История не отвечает на конкретные вопросы и не решает сиюминутных проблем… Но она дает пищу для размышлений, помогая проводить очевидные параллели с современностью. Возможно, если бы сегодня те, кто покинул родину десятки лет назад – остались в Крыму – наша сегодняшняя жизнь сложилась бы иначе…