Украина после референдумов

В итогах донбасских референдумов, естественно, никто и не сомневался. Вопрос сейчас вот в чем: что с этими итогами собираются делать те, кто победил.

А кто они такие? Кто победил, как их назвать? Еще недавно в ходу был термин " сторонники федерализации Украины«. Теперь можно сказать, что поезд украинской революции, гудя и грохоча, эту станцию проскочил; впрочем, пустить его назад еще можно. Слово «федерализация», которое усердно заучивали и оглушительно скандировали жители донбасских городов, они могут спокойно забыть, в бюллетенях на референдуме такой вариант даже не значился. Другой термин — «пророссийские ополченцы» — тоже не годится, ведь он предполагает, что все, кто голосовал за независимость, желают стать гражданами России, а это далеко не факт. Если, скажем, половина из тех 90 %, которые пожелали выйти из состава Украины, хотели бы жить «и не под Киевом, и ни под Москвой» — как можно называть их «пророссийскими», приравнивая тем самым к русскоговорящим крымчанам?

Можно ввести в оборот словосочетание «русско-сепаратистские» ( «движения» или «повстанцы» или «боевики» или что-либо еще с тем же прилагательным). Правда, в лингвистическом смысле это не совсем правильно, так как дефисом полагается разделять сложные прилагательные, образованные из основ, обозначающих равноправные понятия. В данном сочетании этническая основа «русские» не является равноправной с политической «сепаратистские». Но вспомним, как миллионы раз каждый день звучали целых четыре года словосочетания «немецко-фашистские» (войска, захватчики и т.д.) в то время, как правильнее было бы «немецкие фашистские». И ничего. Победили, несмотря на дефис.

Гораздо важнее лингвистических проблем реальная политика. И тут надо сказать, что в весьма трудное положение русско-сепаратистские товарищи поставили, прежде всего, Россию. Пока что мы слышали слова министра иностранных дел Лаврова о том, что " практическая реализация итогов голосования пройдет цивилизованным путем через диалог Киева, Донецка и Луганска«. Очень любопытная и многозначительная формулировка. Ведь «итоги голосования» — это категорическое неприятие пребывания в составе украинского государства, и «практически реализовать „эти итоги означает обеспечить выход двух областей из этого государства. Если это и есть база позиции Москвы, то воз и с места не сдвинется. Неужели можно представить себе, что киевские власти (хоть сегодняшние, хоть любые другие) могли бы всерьез обсуждать вопрос о том, чтобы дать Донбассу возможность выйти из Украины, пусть даже “ цивилизованным путем», как хотел бы наш министр?

Хотелось бы думать, что Лавров высказался, что называется, " с запросом", застолбив явно неприемлемую для противной стороны позицию просто для того, чтобы впоследствии от нее отойти, спуститься пониже в обмен на какую-то встречную уступку. А вот какой эта уступка может быть в условиях, когда вопрос стоит ребром: быть украинскому государству в существующем в настоящий момент составе (пусть уже без Крыма, что с возу упало, то пропало) или смириться с распадом?

Есть четыре сценария, из них два, по моему мнению практически нереальны: условно говоря, крымский (включение части территории Украины в состав России); на такую авантюру Путин не пойдет, это было бы уже чересчур — и киевский (восстановление статус кво, закрепление Украины как унитарного государства). Остаются: абхазско-южноосетинский (превращение отторгнутых территорий в номинально суверенные, но фактически зависящие от России ни кем не признанные государства) и приднестровский (он же иракско-курдистанский: самостоятельность де-факто при формальном вхождении в состав федеративного государства). Оба последних сценария плохие, но последний все же, что называется, наименее худший.

Надо надеяться, что Москва реально его и имеет в виду, и в ходе переговоров отойдет от высказанной Лавровым идеи " реализации итогов голосования" как абсолютно бесперспективной и означающей лишь гражданскую войну — в обмен на согласие Киева дать юго-востоку максимально широкую автономию. При этом России придется признать президентские выборы 25 мая, а киевским властям— не только дать гарантию недопущения никаких репрессий в отношении " русско-сепаратистских повстанцев«, но и — скрепя сердце — примириться с мыслью, что в Донбассе реально будут править бал их злейшие враги. (В Донбассе, но не в Харькове, Днепропетровске или Одессе).

И вот тут мы упираемся в старую еврейскую хохму: «остается уговорить Ротшильда». Действительно, остается уговорить тех лихих ребят, которые уже привыкли считать себя хозяевами в Донецке, Луганске, Славянске и т.д., и не только их, а массы жителей этих городов, которые убеждены, что Киев сейчас — это очаг фашизма, бандеровщины, это разгул американских подонков, это война русскому языку и пр., о чем их регулярно информирует российское телевидение. Многие, очень многие из них верят, что завтра они будут, как и жители Крыма, в России. А другие верят в «народные республики» как суверенные государства, полноправные члены ООН, и им трудно понять, что это временные и искусственные образования, исторически нежизнеспособные.

Что все эти разочарованные люди скажут завтра, и не завопят ли крутые донецкие пацаны вместе с обескураженными бабушками о «предательстве Москвы»? Легко возбудить надежды и открыть ящик Пандоры, думая, что все пойдет как намечено. Но, как говорят арабы, «у погонщика верблюдов свои планы, а у верблюда — свои».