В Крым пришел русизм

Простите, крымчане, но я ждал подобное развитие событий. Я не желал никому быть злыми и агрессивными, но российская власть – как эпидемия, как зараза, которая меняет людей, превращает их в черт знает что. Для лучшего перевоплощения у российской власти есть телевидение, которое в каждом выпуске новостей по много раз употребляет слово «русский» – и как этнический признак, и как прилагательное, в том числе географическое определение.

В Крыму и про Крым, и раньше, так часто говорили как о «русском», что будучи в Симферополе, я опасался при местных русских говорить об истории полуострова. Я, этнический русский, избегал при них произносить нерусские географические названия или называть цифры, например, об этническом составе населения до 1783 года. Мне в голову не приходило спросить русское название Алушты или Саки.

История в постсоветских головах – страшная бомба, готовая взорваться, если из нее вовремя не вытащить взрыватель под названием «Великая Россия». Поверьте, без великодержавного величия приятно гулять по улочкам «русского» Бахчисарая или взбираться по камням «русской» Генуэзской крепости, лежать на ялтинском плаже или рассматривать картины Айвазяна (Айвазовского) в Феодосии. Но почему в Крыму, где раньше старались с любовью относиться к любому – армянину или греку, татарину или украинцу, проявилась болезнь, которую Герцен когда-то назвал «русизмом»?

Не Дудаев или Басаев, а писатель и философ Александр Иванович Герцен (Яковлев) пытался объяснить странное поведение людей, кичащихся своим этническим происхождением. Герцен объяснил происхождение «русизма» – «как оскорблённое народное чувство, как тёмное воспоминание и верный инстинкт». Россияне помнили, как Петр I покушался на русское достоинство – бороды, заставлял ходить в камзолах и сапогах вместо лаптей.

Наверное, изначально «русизм», каким его понимал Герцен, это никакой ни фашизм и не национализм, это просто недовольство, сохраняющееся столетиями. Сейчас огромная масса рожденных и воспитанных в СССР людей никак не может понять, как им жить. Раньше было проще – два раза в год колоннами на демонстрацию, раз в три года путевка в Пятигорск, многолетняя очередь на квартиру и автомобиль. Все было разложено по полочкам, думать не надо было, да и просто было запрещено. Тогда русизм спал – внешний враг был за «железным занавесом», теперь русизм опять проснулся.

Дудаев и Басаев к понятию «русизм» добавили новый оттенок – ненависть к чужой свободе, чужому выбору. Не просто ненависть к непонятному, но жестокая месть по любому поводу и к любому человеку, который отвлекает русского человека от ностальгии по прошлому, навязывает ему непонятные слова про демократию и права человека.

Современный носитель русизма легко учит прозвища врагов – «пиндосы», «бандеровцы», «хохлы-фашисты», с удовольствием их употребляет и наслаждается расстерянностью оппонента. Русизм – это вечный тормоз вечного двигателя, который направляет людей вперед, а поклонники посконного русизма сопротивляются. Часто агрессивно и безапелляционно настаивая на исключительности всего русского, в том числе и Крыма.

-- Захватил, подавил, радуйся...

Вернусь в Крым. И месяца не прошло, как начали сбываться опасения. Вместе с референдумом в Крым пришла не просто российская власть, а все прелести этой власти – шовинизм и национализм. Общество начало деление на победителей – тех, кто ходил на референдум, и побежденных – кто игнорировал. Неважно, сколько на самом деле было победителей, но их таковыми признала Москва. А за Москвой – армия, «зеленые человечки», флот, мифический бюджет и идеология русизма.

Крымский «русизм» своеобразный. До 2014 года выражался исключительно в пророссийских митингах, размахивании российских флагов и целования портретов Путина. В Симферополе и других городах тщательно сохранялись названия улиц и площадей, связанных с коммунистическим прошлым. Такой законсервированный русизм в сочетании с коммунизмом. Украинский язык презирали, над крымскотатарским смеялись, но до поры до времени терпели. Примерно так, как писал Герцен – русские солдаты были недовольны иностранным происхождением Барклая де Толли, выражали недовольство, но служить не переставали.

Референдум освободил носителей русизма от терпения. Русизм вырвался наружу, сметая все преграды толерантности и совести. Теперь русизм был не герценовский, а дудаевским – наглым, агрессивным, бескопромиссным. Российская пропаганда не терпит правды, как и современный носитель русизма ненавидит увещеваний – «его терпению пришел конец», выражающийся в избиении 14-летнего мальчика за разговор по-крымскотатарски, увольнении директора украинской гимназии, осквернении памятника крымскотатарского хореографа.

Точку поставила «Конституция Республики Крым», в которой нет упоминания о коренных жителях Крыма – крымских татарах, теперь он просто «русский», российский, без истории, без культуры, такое же безликое образование, как Чукотка или Мордовия. Теперь русизм в Крыму наделен правом быть государственным и я практически уверен, что новые власти постараются избавиться от всего украинского и крымскотатарского, как в Мордовии или на Чукотке. Русизм не подразумевает историческую память, он живет нынешним днем – захватил, подавил, радуйся.

Прежде чем ругать меня за написанное, вспомните, что автор термина «русизм» – Александр Герцен, чьим батюшкой был богатый помещик Иван Яковлев из рода Романовых.