Искушение империей

В связи с днем памяти Иосифа Бродского в сети вновь вспомнинали его антиукраинское стихотворение «На независимость Украины», утверждающее превосходство «строчек из Александра» над «брехней Тараса». Многие комментаторы посыпают себе голову пеплом, причитая: « как он мог».

А я вот не удивился, когда впервые прочитал эти строки. Мне вспомнилась собственная семейная история. В моей большой семье, жившей под одной крышей, тоже было российско-украинское противостояние. Нет, ни украинцев, ни русских в ней не было. Только евреи. Но... Моя мама, бабушка и прабабушка были выходцами с Украине, откуда бежали в 1941 году. А папа родился в России, в Нижнем Новгороде, где после войны вместе с ее отцом – кадровым военным, оказалась и моя мама.

Она родилась в Киеве, провела школьные годы в Одессе и всю жизнь в холодном и грубом советском Горьком вспоминала красочный и певучий потерянный украинский рай своего детства.

Женская часть нашей семьи сохраняла следы украинского культурного влияния. От мамы, бабушки и прабабушки я знал некоторые украинские слова, пословицы, песни.

Как это часто бывает, мой отец не сильно жаловал своих тещ. Он считал, что они привезли с Украины местные культурные и поведенческие особенности, которые его раздражали. Это появлялось даже в мелочах. Стоило мне, например, сказать «скапка», он жестко меня поправлял: «это по-украински, говори по-русски – «заноза».

При этом мой отец, доктор физ-мат наук был вполне прозападно настроен, в русском шовинизме и имперскости его нельзя было заподозрить. Откуда же этот культурный снобизм?

Теперь я понимаю, в чем было дело. Для большей части российской интеллигенции, включая моего отца, да и того же Бродского, русская культура вместе с английской, французской, немецкой, итальянской была частью «высшей культурной лиги». Культуры других народов российско-советской империи воспринимались как второй эшелон, лига дворовых команд, интересных разве что как этнографическая диковинка. Такой имперский культурный снобизм всегда был очень характерен для этой среды.

Бродский назвал одну из своих книг «Перемена империи». То есть он воспринимал свою эмиграцию прежде всего даже не как обретение свободы, а как выгодный обмен одной империи на другую. Ну где же жить великому поэту, как не в империи, ни в колонии же.

В российском общественном сознании имперская культура – единственно великая, а культуры малых, «покоренных» народов – вторичны, второсортны. Это ощущение культурного превосходства семья и школа формирует с раннего детства.

Даже гениальный Бродский не избежал такого имперского соблазна. Польша или Литва еще воспринимались им как самостоятельные культурные, пусть и малые державы. Но Украине, судя по известному стихотворению и еще некоторым эпизодам, он в этом праве отказывал.

Мало кому удалось родиться в России и избежать влияния местного культурного империализма. Я и сам его из себя всю жизнь по капле выдавливаю.