Как в СССР заменяли Господа

В 1980 году я отбывал срок наказания в сибирской ссылке в поселке Нижняя Тавда Тюменской области. Однажды в наше скромное жилье (со мной там были жена Ирина и дочь Юля) зашел человек, специально приехавший к нам из Тюмени. Он, Степан Цубер, услышал о нас в передаче радиостанции «Свобода». Многодетный отец, он привез нам скромный подарок: бумажные пакетики с кашами и бульонными кубиками. На самом деле мы не нуждались тогда в таком подспорье. Но сам подарок прежде незнакомого нам человека был для нас приятным, трогательным символом.

Я работал тогда в колхозе и дружил с местным начальством. Поэтому продукты из колхозного склада получал регулярно. Правда, закончилось это доброе отношение ко мне для председателя колхоза Павла Петровича Прокопьева крупными неприятностями. Он, герой социалистического труда и руководитель колхоза-миллионера, стал объектом преследования КГБ. Он демонстративно выказывал мне публично уважение и категорически, да еще в грубой форме отказывал КГБ наказать меня за, якобы, «плохую работу».

В тот день мы провели со Степаном Цубером несколько часов в откровенной, теплой беседе. Был он потомственным прихожанином-пятидесятником в тюменской молитвенной общине, категорически отказывавшейся пройти обязательную регистрацию в органах власти. Иными словами, была эта община, по сути, подпольной. А он, Степан, был в этой общине пресвитером, ее руководителем. Достаточно часто его вызывали в КГБ, угрожали, оказывали постоянное давление на его прихожан.

Все мы тогда жили в стране, где молитва сердца была приравнена к тайным помыслам против государства. А он, Степан, мечтал получить серьезное религиозное образование, но в СССР для незарегистрированных «сектантов» это было невозможно.

Мы встречались с этим искренним, добрым человеком дважды или трижды. Всегда – в Нижней Тавде, поскольку статус ссыльного не позволял мне отлучаться из места проживания. Изредка мы переписывались, прекрасно понимая, что каждое письмо находится под контролем КГБ.

Позднее, когда закончился срок моей ссылки, мы вернулись в Киев. Хотя мой куратор в Тюменском КГБ, Роберт Муратович Мкртычан, пытался уговорить меня не возвращаться в Украину. Из Киева писать Степану я не стал, поскольку не хотел осложнять ему и без того непростую его жизнь.

Не знаю, жив ли он, легче ли жилось ему в короткий период горбачевских вольностей. Из ссылки я передал сообщение о нем и его судьбе в Москву в самиздатовский журнал «Надежда – христианское чтение» и попросил передать информацию о нем, тогда преследуемом, в США, в Центр поддержки советских пятидесятников.

Осталась в моей памяти такая реплика Степана: «Спасибо вам, Семен, за теплые слова и желание помочь мне. Знаю, вы не можете реально защитить меня и мою семью. Нам не дано решать такие проблемы. Один лишь Господь способен на это. В СССР такое решают только КГБ и министерство культуры».