Почему Запад не запускает «большой ВПК» и не готовится к «большой войне»?

В Украине часто звучат упреки в отношении западных стран, почему они не поставили «на военные рельсы» свои экономики.

Но лишь одних наших «хотелок» для этого мало.

Западные политики при принятии решений оценивают все системное многообразие причинно-следственных связей, анализируют долгосрочные последствия и побочные эффекты.

Они не мыслят в формате «клипового сознания» и «рефлекторного действия».

Остановлюсь лишь на монетарных аспектах.

Инфляция в США в марте 2024-го года – все очень плохо.

После снижения инфляции до 2,2% в конце прошлого года, казалось, что вот-вот таргет (цель) ФРС в виде роста цена на 2% в год будет достигнут и Федрезерв приступит наконец к снижению своей базовой ставки, которая сейчас находится на неприемлемо высоком уроне в 5,25-5,5%.

Почему это так важно для американской экономики?

Один из ключевых драйверов роста в США – это финансовые рынки и ипотека.

И фонда и недвига страдают от политики высоких ставок. Например, средний процент по ипотеке для обычной американской семьи вырос с 2% до 7%, то есть более чем в три раза.

Согласитесь, одно дело платить по потеке взнос в 2000 дол и совершенно иное – 7 или 8 тысяч.

Один из инструментов ФРС для рефинансирования банков – это ипотечные ценные бумаги. А отношение ипотечных кредитов к ВВП в США колеблется в диапазоне 60-75%.

Совокупный потребительский долг населения в Америке в прошлом году достиг 17 трлн дол при размере ВВП в 26 трлн дол.

Новая ипотека вышла на свой пик во втором квартале 2021-го года (1,2 трлн дол) и с тех пор, преимущественно снижалась вследствие высоких процентных ставок ФРС.

Плюс на ипотеку завязан строительный сектор, производство стройматериалов, занятость населения, логистика и т.д.

Это для понимания масштаба проблем, которые могут возникнуть, если в США начнется кризис на рынке жилья.

Про фондовый рынок и банковский сектор даже не буду детально писать – все и так ясно: пенсионные, венчурные, инвестиционные фонды и банковская система – все зависят от наличия расширяющейся в объеме дешевой ликвидности.

А сужающаяся в объеме и дорогая ликвидность – это в долгосроке кризис финансовых рынков.

Но вернемся к показателю инфляции.

В марте 2024-го инфляция в США внезапно подскочила до 4.6% (месяц к месяцу), в том числе, базовая (монетарная) инфляция – до 4.4%.

Это именно та вторая инфляционная волна, которая порождена высокими ставками (процент по кредиту закладывается в цену товара/услуги) о которой предупреждали многие эксперты, в том числе и я.

Это значит, что существенного снижения базовой ставки ФРС в ближайшее время не будет.

Для снижения инфляции США теперь недостаточно удерживать ставки на аномально высоком уровне, необходимо сокращать бюджетные расходы и снижать дефицит бюджета, который в прошлом году достиг 6% ВВП.

Минфин США попал в своеобразный капкан – для погашения старого долга и покрытия дефицита бюджета, необходимо привлекать новый долг.

Но проблема заключается в том, что старый долг (казначейские облигации – трежерис) выпущен под 1,5-2%, а новый выпускается под 4-,4,5%.

Стоимость обслуживания долга в структуре бюджета уже превысила расходы США на оборону.

То есть, для борьбы с инфляцией нужно повышать ставки, а для оптимизации стоимости обслуживания долга – снижать.

Но снижению долговых ставок препятствует не только фактор инфляции, но и фактор выхода из трежерис таких игроков как Китай. Плюс геополитические риски.

Инвесторы хотят премию за риск в виде высокого процента.

Тут сработал и фактор Японии.

Пал последний оплот политики отрицательных ставок в мире, а вместе с ним потух и очаг глобального кэри-трейда.

Банк Японии увеличил краткосрочную отрицательную процентную ставку на +10 бп до уровня в 0.0%. Впервые с 2007-го года Япония вошла в мировой мейнстрим положительных ставок.

Еще раньше, отрицательные ставки покинули ЕЦБ (2014-2022), Швеция (2015-2019), Дания (2012-2022), Швейцария (2014-2022).

Япония дольше всех боролась с дефляцией с помощью отрицательных номинальных ставок.

Как работал глобальный кэри-трейд?

Инвестфонд в Японии брал кредит в йенах под 0,1% или даже под 0%, менял йены на доллары и вкладывал эти деньги в американские трежерис под 2-2,5%.

Чистая международная инвестиционная позиция Японии в прошлом году составила почти 3 трлн дол и в основном она была сформирована из долларовых инструментов.

Это своеобразная «глобальная рента», которую США получали от Японии.

Похожая ситуация была и в ряде других стран, которые придерживались политики отрицательных ставок.

Этим, в частности, объяснялось и периодическое ослабление евро к доллару (диспаритет в уровнях базовых процентных ставок ФРС и ЕЦБ).

Теперь, этот источник средств в виде глобального кери-трейда в доллар, существенно сократится.

То есть в нынешней ситуации, США должны сокращать бюджетные расходы, а не наращивать их.

Тем более, что инфляция может остаться надолго.

Почему? Выдвину свою теорию.

Статистика рынка труда в США регулярно опережает все даже самые оптимистичные прогнозы, при чем как по количеству вакансий, так и по динамике роста заработных плат.

Безработица в 2023-м году – ниже 4%, очень мощный показатель роста рынка труда.

На мой взгляд, это связано со старением населения: все меньше молодежи, получающей низкую оплату труда и все меньше претендентов на вакансии.

Работодатели вынуждены постоянно повышать уровень заработных плат.

То есть, основной движок инфляции – это уровень занятости и параметры рынка труда.

А основной фактор, влияющий на рынок труда – это демография (старение населения и падение рождаемости).

Проблему в данном случае может решить лишь трудовая миграция – потоки дешевой и молодой рабочей силы.

Именно этим, а не только электоральным фактором, объясняется политика демократов относительно трудовых мигрантов.

Но сейчас миграционная тема стала ареной нешуточной политической зарубы между респами и демами. А это значит, что миграцию будут ограничивать и инфляция надолго (назовем ее трудовой).

Кроме того, важное значение имеет и монетарная политика ФРС и ЕЦБ.

После глобального кризиса 2008 года и пандемии 2020-го, крупнейшие центробанки проводили политику количественного расширения (QE), когда в оборот вбрасывались триллионы долларов/евро.

Это привело к инфляции.

Механизм «вброса» был достаточно простой: формировались антикризисные фонды на 1-1,5 трлн дол/евро, в которые вносились долговые бумаги основных развитых стран: В США – трежерис, в ЕС – облигации Германии, Франции.

Например в ЕС во время пандемии был создан фонд восстановления и повышения устойчивости на 1,5 трлн евро, в США – антиковидный фонд на 1,5 трлн дол.

Чтобы монетизировать облигации этих фондов, ЕЦБ и ФРС покупали данные ценные бумаги и увеличивали объем денежной массы в обращении.

Покупались не только облигации антикризисных фондов, но и ценные бумаги из портфелей коммерческих банков.

В США ещемесячно ФПС покупал трежерис на 80 млрд дол и ипотечных бумаг на 40 млрд.

Сейчас ситуация кардинально поменялась: и ФРС, и ЕЦБ, проводят политику монетарного сжатия (QT), то есть распродают свой портфель ценных бумаг и изымают из обращения денежную массу.

Баланс ФРС с максимума в 9,02 трлн дол сократился за время «сжатия» до 7,49 трлн дол, то есть на 1,53 трлн дол.

Еженедельно баланс сжимается на 30-45 млрд дол.

Целью сжатия является значение баланса примерно в 5 трлн дол.

С учетом того, что баланс можно сокращать на 1,4 трлн дол в год, общая программа сжатия продлится и в 2024-м, и в 2025-м годах как минимум.

У ЕЦБ поразительно схожая картина:

Европейский центральный банк снизил свой баланс на 2,03 трлн евро: с 8,84 трлн до 6,81 трлн.

Вот только скорость снижения баланса ЕЦБ сейчас резко замедлилась до 3-6 млрд евро в неделю.

То есть перспектива выхода к 5 трлн евро выглядит весьма туманной.

С другой стороны, ситуация с инфляцией в ЕС (2,6%) несколько лучше, нежели в США.

Нависшая над Германией и Францией угроза рецессии, оказывает понижательное воздействие на рынок труда (вакансии, динамика заработных плат). Плюс миллионы мигрантов из Украины.

Как видим, трудовой характер инфляции срабатывает и в данном случае, только на этот раз – в сторону замедления оной.

А теперь, перейдем к пониманию того, что такое раскрутка ВПК и увеличение военных расходов.

Эти программы можно профинансировать исключительно за счет новой эмиссии, то есть при условии перехода от политики монетарного сжатия к новому раунду монетарного расширения.

При этом, новое увеличение денежной массы (в 2023-м денежная масса в США наоборот уменьшалась на 2,4%).

О каких суммах идет речь?

Сейчас США и ЕС тратят в среднем до 2% ВВП на оборону. В случае увеличения данного показателя до 5%, придется создать два фонда развития оборонного сектора сроком примерно на пять лет.

В США он составит до 4 трлн дол, в ЕС – до 3 трлн евро.

Собрать эти деньги с помощью налогов невозможно. Также проблематично сформировать эти фонды за счет роста дефицита бюджета и привлечения новых долгов.

То есть, нужно печатать и увеличивать баланс ФРС до 11 трлн дол, а ЕЦБ – до 10 трлн евро.

Плюс формировать еще пакеты кредитования на 500 млрд дол/евро для запуска промышленных программ ВПК.

Принятие подобных решений означает «улет» инфляции и базовой ставки за 10%, обесценивание доллара/евро, крах финансовых рынков и банковской системы, внутренний политический кризис, а также разрушение модели привлечения госдолга.

Напомню, что во Вторую мировую войну США входили на фоне дефляции, высокой безработицы и уровня госдолга к ВВП в размере 52%, а выходили из войны с инфляцией, минимальной безработицей (3%) и уровнем долга в 121% ВВП.

Так вот сейчас ситуация в США точь-в-точь напоминает параметры экономики, которая вышла из войны, а не входит в нее.

В какой-то мере, так и есть если сравнить пандемию с войной.

Таким образом, США и ЕС, ФРС и ЕЦБ играют друг с другом в интересную игру: кто первый «моргнет».

Если ЕС начнет наращивать оборонные расходы, то Европа получит крах евро, банковской системы, финансовых рынков, долговой модели, рост инфляции и внутренний кризис.

Если США начнут наращивать оборонные расходы, то они получат крах доллара и все остальное.

Именно поэтому, союзники перебрасывают друг другу военную тему как «горячий хлеб», надеясь, что все самое плохое придется делать не им.