Россия уже не восстановится после разгрома танковых войск

Портал Oryx продемонстрировал новые рекордные потери российского вооружения – с 24 февраля по 20 ноября, почти за 9 месяцев вторжения РФ, потери вооружения составили 8023 единиц, установленных по фото и видео из интернета. То есть это минимально подтвержденные потери, подвергающиеся проверке на данный момент.

И юбилейная цифра на 20 ноября – ровно 1500 боевых танков потеряла Россия. Из них идентифицировано как минимум 516 танков современных модификаций с тепловизионными прицелами «Сосна-У» и «Эсса», произведенных после 2000 года – Т-72Б3, Т-72Б3М, Т-80БВМ, Т-90А, Т-90М. Почти 200 уничтоженных танков после взрывов не идентифицированы, вероятно среди них также есть новые типы.

Согласно данным справочника Military balance на 2022 год, в РФ было на вооружении 3417 танков. Из них танков, производимых после 2000 года – 2357. Согласно Military balance Россия потеряла 40% танкового парка по сравнению с наличием в начале войны.

С другой стороны, по подсчету российского исследователя Altyn73, считавшего фактическое количество танков на вооружении согласно публичным фото и видео материалам, танков, произведенных после 2000-го года на вооружении ВС РФ в начале 2022 года могло быть около 1500, учитывая, что план производства 2021 года не был выполнен полностью. В таком случае, вес фактических потерь значительно выше.

Восстановить эти потери РФ сейчас не способна. В 2021 году Россия планировала выработать рекордное для себя количество танков – 240 единиц, однако план не был выполнен. О неприемлемых потерях говорят и следующие факты:

Во-первых, российская танковая промышленность вынуждена бросить свои запасы узлов и запасных частей на восстановление выведенных из строя поврежденных танков, а учитывая масштаб боевых действий, в ремонте нуждается большая часть российских танков. На передовую массово поставляются старые Т-62 и Т-72 ранних серий. То есть бесповоротные потери даже в 40% означают, что сравнительное количество после 9 месяцев активных боевых действий требует замены двигателей и других узлов, то есть реальный боевой состав противника сократился гораздо больше.

Во-вторых, РФ вынуждена экстренно задействовать для восстановления штатной численности поставки из запасов ВС Беларуси.

В-третьих, война выявила низкую техническую надежность многих узлов российских танков, особенно электроники, и Россия не способна нарастить масштабы производства из-за санкционных ограничений. Российские танковые войска из-за низкой надежности и плохой логистики не могут содержать даже имеющиеся в штате машины в должной готовности. То есть это еще уменьшает рейльную боеспособность.

В-четвертых, значительное количество танков должно задействоваться для восстановления больших потерь танковых экипажей, подготовки мобилизованных, поэтому танки отвлекаются на учебные задания. Низкая квалификация и мотивация новых экипажей не позволит восстановить боеспособность без длительной и ресурсной практики.

Неспособность восстановить танковый парк не позволяет ВС РФ снова планировать масштабные наступательные операции. Мобилизированная пехота не способна на глубокие прорывы. Поэтому российские танковые войска сейчас значительно изменили тактику, по всему фронту россияне применяют танки крайне осторожно, по одной-две машины, избегая концентрации техники и поражения высокоточным оружием. Для быстрой эвакуации экипажей подбитых танков используют специально определенные бронемашины. На некоторых участках фронта российское командование вообще отказалось от применения бронетехники во избежание потерь и атакует исключительно силами пехоты, набранной из «штрафников». Разгром российских танковых войск на «первом и втором этапах спецоперации» настолько тяжел, что оправиться от него российская армия не сможет еще очень долго, если сможет вообще.

Ход боевых действий показывает критическую зависимость русской армии от способности концентрировать для наступательных действий большие силы танков и бронетехники для их поддержки.