Свет – наша новая религия, рождаемая ракетными ударами

То, что происходит сейчас – это удивительно. Удивительно потому, что после окончания мы сами будем удивляться многому из того, что сейчас происходит. И другие тоже будут удивляться. Как это началось, как мы это проживали, что чувствовали и что запрещали себе чувствовать.

Война, оказывается, очень изобретательная. Кого-то она лишает жизни, кого-то – здоровья, а у кого-то забирает лишь свет. У меня, помимо некоторых других вещей, война забирает то, что я очень люблю – наблюдать за другими людьми. Мне нравится смотреть на них, разглядывать, подмечать не очевидные особенности их поведения. И чтобы не потерять это я стараюсь наблюдать за людьми в темноте.

***

Удивительно находиться в темноте своей комнаты, осознавая, что темнота и во всей твоей квартире, и во всех соседних квартирах, и в домах, и во всем городе, и по всей стране. Все мы в темноте. Все! И от этого мы ощущаем себя одинаковыми, общими в своем несчастье. Даже в том доме ,в котором никогда свет не выключали, а сейчас начали. И они стали такими же как мы. Злорадство порождает единство.

Когда пишешь сообщение своим близким и начинаешь фразу со слова «Ми» автоподсказка сама подсовывает слова «знову» и «без світла». Даже проклятый Т9 знает что с тобой происходит и что ты хочешь сказать своим близким.

Машины на улице, которые светят тебе прямо в лицо, уже не вызывают такого раздражения как раньше. Наоборот, ты радуешься тому, что кто-то освещает тебе дорогу. Мы все пользуемся чужим светом. И иногда в буквальном смысле.

Вместо ярких красок – призрачные блики. Вместо образов – отголоски звуков. Ты привыкаешь жить в мире намеков и двигаешься мягче и осторожнее.

***

Крупные супермаркеты обзавелись генераторами и у них почти всегда есть свет. Поэтому они становятся местом массового паломничества. Люди ходят, что-то покупают, или просто смотрят на полки товаров, совершая свои бесконечные маневры между рядов с растерянными лицами и пустыми тележками. Это уже не шоппинг. Это психотерапия – ходить вокруг товаров в состоянии освещенности. Свет – есть религия, рождаемая ракетными ударами. Мы все религиозные фанатики света. И Эдисон наш пророк.

***

Я сижу в кафетерии. Новус. Напротив меня сгрудились вокруг стола подростки. Их десять. Или двадцать. Или даже больше. Сам удивляешься как много подростков может поместиться за одним столом в обыкновенном кафетерии обыкновенного Новуса в городе, в котором нет света. Они очень раздражают. Подростки всегда раздражают. Всегда и всех. Даже других подростков. Они говорят о чем-то друг с другом в свои телефоны. Месяц с небольшим тому назад они так же сидели за соседними столиками и у них на лицах были нарисованы слезы. Большие черные слезу. Я долго не мог понять что это за субкультура такая. Вспомнились готы и эмо. А потом я вспомнил, что в этот день был Хэллоуин. Единственное, что нарисовали на своих лицах эти дети – это большие черные слезы. Большие черные слезу на лицах вчерашних мальчиков и девочек. Даже полу-языческие ритуалы пострадали от вызванного ракетными ударами блэкаута.

***

Кофейни обзаводятся генераторами и ночь оглашается двухтактным звуком двигателя, выхлопными газами и ароматом кофе. Самый приятный запах – кофе и выхлопные газы. Свет имеет запах, оказывается.

Темнота отбирает краски и ты иначе ощущаешь звук. Звуки ставятся четче. На дне нашего темного океана нет красок. Есть лишь оттенки темноты. И ты, на удивление, быстро учишься отличать светло-серые тона людей от темно-серых оттенков предметов. Память на расположение предметов превращается в полноценный орган чувства. Ты слышишь звуки, чувствуешь запахи и помнишь все повороты своей квартиры, лестницы или улицы. Память имеет право называться органом чувств. Честное слово.

***

Темнота угнетает нас так же, как она угнетала наших предков миллион лет назад. Прошло немыслимое количество лет, люди научились строить ракеты и запускать в космос живых существ, или запускать ракеты по другим живым существам, но в глубине души мы все так же остались перепуганными человекоподобными обезьянами, которые боятся темноты и тянутся к костру и сородичам. Только сейчас вместо костра – работающий генератор на улице. Но мы все так же боимся темноты и одиночества. Тот, кто забирает у нас свет, пробуждает в нас обезьяну и я очень не советовал бы ему встречаться с нами в темноте.

***

На улице по-прежнему темно и проезжающие маршрутки, с включенным внутри салонов освещением, напоминают хищных рыб со дна океана. Они охотятся на своих жертв с помощью светящихся отростков. Подъезжают к остановке, распахивают створки-двери, заглатывают добычу в виде пассажиров, и едут дальше в абсолютной темноте. Прямо рыбы-удильщики. А оставшиеся люди-рыбы бредут к другим источникам света. И к запаху кофе.

***

В доме напротив темно. А потом неожиданно включают свет. И очень здорово, если именно в этот момент ты стоишь у окна и пялишься в темноту. А потом БАЦ – и мир становится красочным. Люди, оказывается, используют дома разные типы лампочек. Их называют лампы холодного и теплого света. А еще разные шторы на окнах – розовые, кремовые, цвета топленного молока, голубые и бирюзовые, плотные, или совершенно прозрачные. Люди вещают на окна жалюзи. С широкими или узкими полосами. С горизонтальными или вертикальными (как в офисе) полосами ткани или пластика. И еще они по разному распахивают эти жалюзи и шторы. Занавеска или штора – это вещь работает как фильтр восприятия. Ты не просто так вешаешь ее на окно. Ты хочешь, чтобы заоконный мир соответствовал внутреннему убранству твоего личного пространства. А потом зажигается свет и дом напротив становится ярким и разноцветным. У нас нет выбора на самом деле. Либо темнота – либо это несогласованное разнообразие.

***

Жизнь начинает делиться на строгие отрезки по 4 часа. Словно невидимый, но всесильный вахтенный отбивает свои энергетические склянки где-то на поверхности океана – включить свет, выключить, включить, выключить. И так по кругу до самой весны.