Эта война сделала меня черствым

Krytyka Polityczna: Война на Украине продолжается уже четвертый год, недавно была годовщина «референдумов», состоявшихся в двух непризнанных республиках. В результате военных действий, по разным данным, погибло до 10 тысяч человек. После прочтения вашей книги «Война, которая нас изменила», эта цифра производит больше впечатления. Вы пишите, что перелом произошел в 2015 году: время до конца 2014 было периодом напряженного труда волонтеров, когда государство практически перестало существовать, но зато произошел общественный подъем. В начале 2015 что-то изменилось: война утратила смысл. Что произошло?

Павел Пенёнжек (Paweł Pieniążek): Сначала вооруженные силы практически не функционировали, их собрали из относительно боеспособных подразделений и укомплектовали добровольцами. Появлялись добровольческие отряды, которые часто состояли из людей, не имевших ничего общего с армией. В первые месяцы там можно было встретить любого: продавца, менеджера, преподавателя, рабочего. На войну отправились все. В Крыму этого сделать не удалось: события там развивались слишком быстро. Ситуация застала всех врасплох: на Майдане еще не развеялся дым, а в Крыму уже все началось. К этому никто не был готов. С Донбассом было иначе: помня, что случилось в Крыму, все говорили: «Мы не позволим этому повториться». Удивительно, что такое количество людей было готово воевать. Если бы несколько лет назад кто-то сказал, что будет война, вызвалось бы человек 200, а тут тех, кто не искал никаких отговорок, нашлось много тысяч.

В начале 2015 года наступил момент, когда война окончательно лишилась смысла, если в любом военном конфликте можно вообще искать смысл. Все реже стали звучать бравурные обещания, с которых до этого на Украине начинался практически любой разговор, что скоро над Донецком и Луганском будут развеваться украинские флаги. Что произошло, почему именно этот момент оказался важным?

Это было окончание процесса, который начался с битвы за Славянск весной 2014 года или даже чуть раньше, когда российская армия активизировала действия в Донбассе. Говорилось, что туда стягивают несколько тысяч солдат, появились видеоролики, показывающие, что в Донбасс движутся танки и артиллерия. Ключевую роль сыграла битва за Славянск — небольшой город с примерно 20-тысячным населением, расположенный на востоке от Донецка. Казалось, что это очередной населенный пункт, который получится легко отбить, чтобы в итоге окружить Донецк. Но украинцев разбили, а сепаратистам по итогам первых минских соглашений удалось получить гораздо больше территорий.
Дальнейшие бои за Донецкий аэропорт в январе и феврале 2015 года стали заключительным этапом этого процесса. Украинцы стали говорить не о том, что все можно вернуть, а о том, что на это нет никаких шансов. Мысль была одна: лишь бы не потерять еще больше.

Бои за Донецкий аэропорт — это интересный эпизод. С одной стороны, те, кто сражался за него до самого конца, стали героями. С другой, из вашей книги следует, что эта борьба была бессмысленной. Напрашиваются вопросы, существовала ли какая-то реальная достижимая цель?

Я провел неделю в поселке Пески, который находится неподалеку от аэропорта. Я разговаривал с бойцами из «Правого сектора» (запрещенная в РФ организация — прим. ред.), спрашивая, чего они добиваются. Они стояли в старом терминале Донецкого аэропорта, но отступили, когда сепаратисты и Киев заключили соглашение. Руки сепаратистам они не подавали и не вступали с ними ни в какие контакты. Эту операцию сильно критиковали, а большинство участников боев понимали, что аэропорт, над которым летают снаряды, и от которого остались только бетонные плиты, — это политическая, а не стратегическая цель. Важно было продемонстрировать символический аспект борьбы, мощь Украины и то, как сильно она страдает от российской агрессии.

Вы пишете так: «Спустя три года после начала вооруженного конфликта на востоке Украины его перестали называть "войной, которая нас изменила". Сила его воздействия на общество преуменьшается, тема вытесняется из сознания, будто в этом кроется нечто мрачное, в чем никто не хочет признаваться». Кого и как изменила эта война?

Я считаю, что она изменила всех. Мы говорили о добровольцах, которые рисковали собственной жизнью и отправились на фронт защищать то, во что они верили: идею, что Украина вернет себе прежние границы, изменится к лучшему, обретет хорошее руководство. Так подействовал Майдан. Сепаратисты тоже пережили разочарование: победа в Луганске спасла их от полного краха, возможно, дала им вторую жизнь, но перечеркнула их мечты. Боевики, с которыми я встречался, считали, что им нечто причитается: они воевали за Новороссию, за те украинские районы, в которых должно было появиться новое государство. Они на самом деле верили, что могут его создать. Я не буду судить, насколько они были правы, но они так говорили.

Интересно, сколько людей на самом деле в это верило, а сколько руководствовалось экономическими мотивами, я имею здесь в виду российскую поддержку, о которой вы пишете…

Я не проводил исследований, так что я не знаю. По моим ощущениям, многие действительно в это верили. Можно сказать, что их обманывали, что они верили пропаганде, но вера была настоящей. Сейчас они чувствуют, что их использовали. Эти чувства разделяет также несколько сотен иностранных наемников, принимавших участие в этом конфликте. Сейчас они говорят, что цель войны стала расплывчатой, а они воюют не за то, что им говорили. Никаких идей в этом конфликте нет, это просто бизнес.

Ваша книга — это в значительной мере рассказ о нарастающем разочаровании, вытеснении из сознания. В рецензии на обложке Людвика Влодек (Ludwika Włodek) пишет: «Эта книга должна войти в списки обязательного чтения. Лучше всего для всех, но хотя бы для двух групп: для юношей в возрасте 18-23 лет, которым слишком часто кажется, что война — это романтическое приключение, и для мужчин 40-50 лет, которые не рвутся сражаться сами, но любят отправлять на войну других». На мой взгляд, у вас вышла пацифистская по духу книга. Она показывает, что война становится трагедией на разных уровнях: на индивидуальном, социальном, экономическом. Насколько это произведение родилось из ваших репортажей, а насколько стало личной историей?

В первую очередь я хотел показать, какими последствиями оборачивается война. Кто агрессор, а кто жертва понятно, но я хотел продемонстрировать, что страдают обе стороны конфликта. И неважно, кого мы считаем «хорошей» стороной, а кого «плохой»: последствия отражаются на обеих. И эти последствия ужасны. Это не романтическая история об армии, которую мы часто видим в фильмах. Возникает множество проблем, которые невозможно решить, все становится тоскливым и гнетущим.

В вашей книге почти нет элементов, которые бы рисовали героический образ войны. Вы только иногда упоминаете людей, которые рисковали жизнью за других украинцев, за братьев, за родину…

А еще за идею. Многие мои собеседники говорили, что они воюют за свободу. Один человек рассказывал, что если бы Украина напала на Россию, он, скорее всего, пошел бы воевать за россиян. Но произошло наоборот. Украина, как он решил, оказалась прогрессивной стороной: там произошла демократическая революция, люди боролись за лучшую жизнь. На них напал враг, который даже не преследовал каких-то своих интересов, не хотел что-то захватить, а просто стремился дестабилизировать ситуацию.