Головні проблеми Кремля в Сирії тільки починаються

Вряд ли кого-то могла по-настоящему удивить новость, что очередное перемирие в Сирии сорвано. Не успела закончиться кровавая операция по освобождению Алеппо и достигнута договоренность между Россией, Ираном и Турцией о проведении переговоров в Астане, как образовался новый очаг противостояния – Вади Барада (Долина Барада).

В предместье Вади Барада находится основной источник воды для Дамаска. Накануне нового года ООН заявила, что с 22 декабря примерно 4 млн. жителей Дамаска остаются без водоснабжения из-за повреждения инфраструктуры. Наступление правительственных сил на Вади Барада началось примерно за неделю до того, как вступило в силу перемирие, заключенное при посредничестве России и Турции.

«Из-за Вади Барада перемирие в целом оказалось на грани срыва», – заявляют представители Национальной коалиции и сирийских революционных и оппозиционных сил (НКСРОС), которая обратилась в ООН с требованием о созыве Совета Безопасности чтобы обеспечить режим прекращения огня в стране. По свидетельству представителей, сирийская армия, несмотря на перемирие, жестко зачищает непримиримых боевиков в Вади Барада.

Сирийский режим и оппозиционные мониторинговые организации утверждают, что в Вади Барада в гуще других повстанческих группировок присутствует «Джебхат Фатах аш-Шам», ранее известная как «Джебхат ан-Нусра». ООН считает эту организацию террористической, и в соглашение о перемирии она не включена.

Однако, проблема не «только» в радикальных экстремистских группировках и ИГ. Проблема кроется и в явных и неявных противоречиях между главными организаторами новой конфигурации сирийского конфликта – России, Ирана и Турции, вступившие в тактический конъюнктурный сговор в Сирии ради достижения своих краткосрочных целей в регионе.

Целесообразно напомнить о том, что если Москва и Тегеран с первых дней войны выступили на стороне Асада, то Анкара поддержала оппозицию, за которой стояли Саудовская Аравия и Катар. Парадоксально, но факт: именно политика Путина и иранских мулл по поддержке Асада, а также содействие разношерстным антиасадовским силам со стороны меркантильного Эрдогана, позарившегося на саудовско-катарские нефтедоллары, предопределили затяжной характер сирийского конфликта и коренное изменение соотношения сил внутри антиправительственной оппозиции, что привело к совершенно другому сценарию развития событий.

Из-за раскола в рядах повстанцев позиции Свободной сирийской армии (ССА) – изначально главного оппонента режима – существенно ослабли и светская оппозиция отошла на второй план. Ведущую роль в противостоянии правительственным силам стали играть различного рода исламистские группировки, среди которых наиболее боеспособными оказались террористические организации «Джебхат ан-Нусра» (местное отделение Аль-Каиды) и «Исламское государство» (ИГ).

Таким образом, начавшись весной 2011 года на волне «арабской весны» и под влиянием событий в других странах региона, протестные выступления в Сирии под демократическими лозунгами в итоге, во многом под влиянием внешних сил, переросли в религиозный конфликт. Аравийский монархический дуэт и примкнувший к нему Эрдоган, ранее называвший Асада «своим братом», открыто заявляли о своей конечной цели – устранение алавитско-шиитского режима в Дамаске, правившего в стране с преимущественно суннитским населением.

С осени прошлого года в противостоянии в Сирии начал происходить коренной перелом. Непрекращающиеся бомбардировки российских ВКС и активные действия иранского экспедиционного корпуса, при поддержке бойцов ливанский шиитской «Хезбаллы» позволили сирийской армии потеснить боевиков с отдельных территорий. Освобождение Алеппо имело не только военное, но, прежде всего, немалое морально-политическое значение для стабильности режима Асада.

Определенную роль в успехе операции в Алеппо сыграло и изменение позиции перевертыша Эрдогана, который под влиянием внутренних трудностей и обострения курдской проблемы вынужден был пойти на сотрудничество с Москвой и Тегераном в Сирии. Такой разворот оказался неожиданным как для различных ветвей антиасадовской оппозиции, так и для бывших патронов и союзников Турции – Саудовской Аравии и Катара, а также США. Вместе с тем, Эрдоган, пойдя на кооперацию с Москвой и Тегераном, в тоже время пока не отказывается от принципа смены Асада.

Поэтому договоренности, достигнутые в декабре в Москве на встрече министров иностранных дел России, Ирана и Турции относительно дальнейших действий в Сирии, прежде всего проведения в середине января мирной конференции в Астане, вызывают закономерные сомнения. Эти сомнения обусловлены в первую очередь разными задачами, которые ставят себе в Сирии эти три «союзника».

Если Путин рассматривает вмешательство в сирийской конфликт в контексте «геополитического противостояния» с США и расширения влияния в регионе, то для иранских шиитских аятолл Сирия – это единственный форпост для укрепления своих позиций во враждебном суннитском окружении и расширения своего влияния на соседний Ливан, практически приблизившись таким образом непосредственно к своему главному идеологическому врагу – Израилю. Пока Израиль реагирует на удивление спокойно. Не исключено, во время участившихся встреч Путина и Нетаньяху Москва и Иерусалим работают над неким соглашением. Если же нет, то напряжение будет нарастать.

Что касается Турции, то хитрому и изворотливому Эрдогану главное не допустить в сирийском круговороте укрепления позиций местных курдских организаций и, прежде всего, Демократического союза, идеологически близкого к турецкой Рабочей партии Курдистана, многие годы борющейся за автономию и превратившейся в головную боль нынешнего режима в Анкаре.

Некоторые аналитики как на Западе, так и на Ближнем Востоке полагают, что тактический тройственный российско-турецко-иранский союз ведет дело к фрагментации Сирии, на ее дележ по религиозному принципу. Однако позволим себе предположить, что это вряд ли устроит Кремль, которому, в частности, укрепление Ирана в Сирии и образование так называемого шиитского анклава, приведет к ухудшению отношений с Израилем и другими лояльными Кремлю арабскими странами. Также не в интересах Москвы ослабление курдского сегмента как в Сирии, так и в соседних странах, потому что курдская карта постоянно находится в путинском кармане для возможного давления на Турцию и ее использование в ближневосточной игре в целом.

Поэтому, даже если Россия, Иран и Турция демонстрируют, что заинтересованы в совместной борьбе в Сирии против ИГ, то на практике их интересы явно расходятся. Более того, за пределами этой «бухгалтерии» остается неопределенность в отношении разношерстной антиасадовской оппозиции, ради которой и устраивается встреча в Астане. И хотя доверие ко всем сторонам конфликта подорвано на протяжении почти шестилетней войны, тем не менее, положение умеренной части оппозиции крайне незавидное. Очевидно, что у светской оппозиции вообще нет никакого иного выбора, кроме того, чтобы продолжать воевать. Иначе, если они сдадутся, то можно не сомневаться, что их ждут только пытки и смерть в тюремных подвалах Асада.

Неопределенность ситуации состоит и в том, что пока не сказали своего последнего слова относительно сирийского урегулирования Саудовская Аравия и Катар, продолжающие спонсировать джихадистские группировки. Путин позорно пытается заигрывать с Дохой, подстелив под Катарский суверенный фонд компанию «Роснефть». С саудитами посложнее: успешно маневрировать между Тегераном и Эр-Риядом, с учетом их нынешнего противостояния в Йемене, предлагая им посреднические услуги, Путину пока не удается. В любом случае монархии ждут вступление в должность Трампа и прояснения его окончательной позиции по Ближнему Востоку.

В этом отношении обращает на себя внимание удачный, на наш взгляд, ход сделанный Бараком Обамой, который фактически отошел на последнем этапе от сирийских дел, «позволив» тем самым Путину еще глубже увязнуть в Сирии вместе со своими сомнительными партнерами. Тем самым, Обама технично переадресовал эту проблему Трампу и его администрации, которые вряд ли просто закроют глаза на то, что собираются делать в этой стране кремлевский православный чекист с турецкими «исламскими демократами» и бесноватыми иранскими аятоллами. А госсекретарь Керри, которого, как только не поливали российские оппозиционеры, напоследок также «пожелал» удачи «всесильному» Лаврову, с иронией заявив накануне, что Россия «добилась успехов в борьбе с ИГ в Сирии».

Вот только то, как будет Путин пожинать свои «успехи» в Сирии, исходя из вышеизложенного, представляется весьма туманным. Никакие его пропагандистские штучки о том, что идет защита отечественных рубежей на дальних подступах от террористов и поддерживающих их региональных и западных врагов России, в лице прежде всего США, бравурные доклады Шойгу, самодовольная поза Лаврова не скроют того факта, что проблемы обанкротившегося кремлевского режима в этой стране и вокруг нее только начинаются.