Росія перетворюється на православний Іран

Мовою оригіналу

Православная страна должна быть именно такой, как Иран – тоталитарным религиозным государством.

Вот эта мысль больше всего впечатлила меня в интервью Александра Калинина, главы таинственной организации «Христианское государство – Святая Русь» (пока еще не запрещенной в России), которое он дал на днях «Медузе».

В нем, в частности, бородатый православный фундаменталист утверждает, в частности, что волна телефонных звонков с террористическими угрозами, повлекшая за собой массовые эвакуации граждан, прокатившаяся по всей России, связана с протестом против злополучной «Матильды».

Возможно, все это – плод воображения Калинина. Возможно, он откровенно блефует, чтобы сделать себе громкое имя, представить достаточно маргинальную группу своих сторонников мощной и разветвленной организацией.

Возможно. А что если вдруг нет?

А что если власти, то и дело аппелируя к традиционным ценностям, православию, самодержавию, народности и прочим скрепам, разжигая антизападные настроения, потакая церковным консерваторам и устроителям крестных ходов под дремучими обскурантистскими лозунгами, вроде последнего шествия в Петербурге, не предпринимая ничего против обезумевшей прокурорши Поклонской, выпустили джинна из бутылки?

Я своими глазами видел, как в Иране в 1978 году начиналась исламская революция. До конца лета все ограничивалось немногочисленным беспорядками то в одном, то в другом городе Ирана. Но после того, как 19 августа в южном городе Абадане был совершен поджог кинотеатра «Рекс», и заживо сгорели как минимум 377 человек – это до сих пор третий в истории теракт по количеству жертв — страну очень скоро захватили массовые протесты и демонстрации, в которых все большую и большую роль играли сторонники лидера шиитских фундаменталистов – аятоллы Хомейни.

Они привели к свержению не такого уж страшного – отнюдь не демократического, но и не шибко жестокого режима, коррумпированного, но пытавшегося как-то модернизировать страну, проводить какие-никакие реформы. На его место пришел режим иранских мулл, куда более жестокий, нетерпимый, кровавый, опрокинувший стремительно европеизировавшуюся страну в архаику, превративший Иран в одну из угроз международной стабильности и безопасности, включая угрозу ракетно-ядерную, в источник экспорта исламского фундаментализма и поддержки террористических организаций вроде «Хезболлы».

По официальной версии, поджог «Рекса» — кстати, далеко не единственного кинотеатра, сгоревшего в пламени «исламской революции» вместе с кафе, ресторанами, дискотеками, прочими увеселительными заведениями, магазинами, торговавшими «нескромной» женской одеждой и прочими атрибутами европейского образа жизни — устроили зловредные шахские спецслужбы.

Спустя несколько лет главный организатор поджога – некто Хосейн Такбализаде — признался и покаялся в том, что совершил это по заданию религиозных лидеров и под влиянием проповедей Хомейни, который неоднократно осуждал кино как западное дьявольское развлечение, во время которого, к тому же, мужчины и женщины сидели вместе в темноте. Такбализаде судили и повесили, а его показания замяли.

И вот теперь в России появилась организация, лидер которой заявляет, что мечтает о православном Иране и грозит предать огню кинотеатры за грядущий показ «Матильды». Вас это не тревожит?

Кто-то скажет: да бросьте, где Россия и где Иран? Исторические параллели не работают, и вообще все это — страшилка для слабонервных интеллигентов. Кремль и ФСБ все контролируют.

Может быть. А что если вдруг нет?

Поверьте мне, очевидцу событий в Иране в 1978 году: всем – включая США, которые тогда были союзниками Ирана – тоже казалось, что шах и его спецслужбы все контролируют. А бородатый аятолла Хомейни, рассылавший свои проповеди, записанные на магнитофонные кассеты, откуда-то из соседнего Ирака, где он жил в эмиграции, воспринимался в Тегеране ненамного серьезнее, чем сегодня воспринимается в Москве бородатый православный фундаменталист Калинин, что-то вещающий из далекого Липецка. Когда вдруг стало ясно, что все очень серьезно, и джинн давно вырвался на свободу, было уже поздно.