Крымским аршином не измерить

Те немногие россияне, которые еще не оставили попыток понять Россию умом и упорно прикладывают к разным частям ее метафизического тела общий аршин, в последний месяц начали, интеллигентно выражаясь, офигевать.

К началу 2014 года в головах пикейных жилетов («в головах жилетов» — русский язык, что ты со мной делаешь!) сложилось устойчивое мнение, будто Россия необратимо расколота. Будто у нас вообще не одна, а две России. Есть страна уралвагонзаводского большинства, которое за Путина, против «пиндосов», геев и прочих носителей либеральных ценностей, со столицей в Нижнем Тагиле. И есть малочисленная интернет-страна сетевых хомячков-креаклов, которые против Путина, за хорошие отношения с Западом, сексуальные свободы и прочие гражданские извращения, со столицей в «Фейсбуке».

В конце марта казалось, что патриотический порыв моментально обратил два эти государства в единый Крыматорий о четырех колоннах из главного отечественного стройматериала — православия, самодержавия и народности. И только малая до степени неразличимости колонна номер пять, слепленная из кусочков «гнилого либерализма», издает сдавленный писк в закоулках социальных сетей. Но все оказалось не совсем так.

Слухи о том, что Крым как-то резко и принципиально объединил нацию, не подтверждаются статистически.

Левада-центр сразу после принятия Крыма в состав России, 21–24 марта 2014 года, провел традиционный опрос о путях развития страны по репрезентативной всероссийской выборке среди 1603 человек. Главный вопрос звучал так: «Государством какого типа вы хотели бы видеть Россию в будущем?» Тут-то и вскрылось странное: россияне придерживаются принципиально разных точек зрения по одному и тому же вопросу. Более того, ни у одной из этих точек зрения нет простого большинства — где там 85% восторженных по поводу недавнего приращения наших земель.

Итак, 38% россиян стоят за «особый путь» развития страны. Но при этом 28% — за западную демократию и рыночную экономику: то есть «пятая колонна» у нас составляет более четверти населения.

«Национал-предателей», оказывается, даже больше, чем поклонников социализма советского розлива: таковых набралось 24%.

Народ спросили: что вы понимаете под особым российским путем? 31% ответили: экономическое развитие страны с большей заботой о людях, а не о прибылях и интересах «хозяев жизни». Правда, кто такие эти «хозяева жизни», у народа не спросили. Но скорее всего, народ все-таки догадается, что «хозяева жизни» у нас примерно те же, кому сторонники особого пути готовы простить за Крым воровство, экономический коллапс и даже возможные репрессии.

Хотя репрессии, как показывает российская история, единожды начавшись, затрагивают и совершенно далеких от политики, абсолютно лояльных любому вышестоящему начальству людей.

Или вот еще одна точка разрыва матрицы и выноса головного мозга. Лишь 23% осознают несоответствие ценностей России и Запада. Нашумевшее письмо Министерства культуры советнику президента по культуре Толстому об основах новой культурной политики страны с ключевым тезисом «Россия — не Европа» оказывается чуть ли не маргинальной позицией диссидентов-почвенников, а не манифестом верноподданнического мейнстрима.

Достаточно вспомнить, во что мы одеваемся, какими гаджетами пользуемся, какие фильмы и развлекательные телешоу смотрим, какой у нас адрес электронной почты и где мы заводим аккаунты (слово-то какое противное, заморское), и выясняется: Русь-матушка прямо-таки кишит иностранными агентами.

Правда, при этом 60% россиян — это данные еще одного свежего опроса Левада-центра — никогда не покидали пределы бывшего СССР. В этом смысле пытаться вернуть страну в эпоху Брежнева или Сталина теоретически пока легче, чем во времена боярыни Морозовой или хотя бы Николая II. Многие еще помнят, о чем вообще речь.

В общем, как ни крути, в России по-прежнему нет сколько-нибудь очевидного согласия по поводу даже самых общих принципов развития страны. И ни на какое устойчивое большинство при избрании любого из возможных путей власть опереться не сможет.

У россиян отсутствуют внятные представления о собственной идентичности. В этом смысле «русские» как гражданская нация по-прежнему остаются прилагательным, а не существительным. Нет тотального запроса на возвращение совка. Нет явно выраженного массового желания жить в «особой православной империи», «евразийском союзе», «царстве высшей справедливости» или тому подобных умозрительных конструктах особого пути.

Мы не знаем, чего хотим — не то конституции, не то севрюжины с хреном; не то Крыма, не то безвизового режима с Евросоюзом; не то страха мирового сообщества, не то любви и уважения.

Казус Крыма не превращает Россию автоматически ни в империю, ни в новый Советский Союз. Ни власть, ни народ в России по-прежнему не понимают, в какой стране они живут и в какую сторону двигаться. К США задом, к Китаю передом в таком контексте не содержательный, а формальный поворот, тупое перемещение в пространстве. Потому что так и нет ответа на главный вопрос: кто именно поворачивается? Кто эти «мы», которые считают, будто США для России враг, а Китай — друг. Будто особый путь — хорошо, а тот относительно стандартный, на котором добились успеха десятки стран, — плохо.

«Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка», внутри которой мы с вами существуем, продолжает хаотическими прыжками во времени и пространстве пугать мир и саму себя. Крым не помог. Ум и аршин ситуацию не проясняют.