Генерал Игорь Романенко: Точно могу сказать, Украина имеет возможности для изготовления и хранения ядерного оружия

До конца 2015 года Украина разработает новую военную доктрину. Соответствующее распоряжение Кабинет Министров дал Министерству обороны. Доктрина должна включать в себя поправку на стратегические направления внешней политики – евроинтеграцию и более тесное сотрудничество с НАТО, вплоть до вступления в Альянс. Такой шаг необходим в рамках имплементации Соглашения об ассоциации с Европейским Союзом. Кроме того, обновленный план стратегии и развития получат Вооруженные силы.

В целом, военная доктрина являет собой документ стратегического характера, с анализом мировых тенденций построения безопасности, устранения и противостояния угрозам, локальный анализ ситуации в регионе и отчет относительно рисков для страны. Сюда также включены ряд мер, которые необходимо принять для предупреждения агрессии или, в случае нападения, для отпора.

Главным минусом действующей военной доктрины Украины военные эксперты считают ее авторский коллектив. Стратегический документ в 2004 году был разработан под кураторством главы Администрации Президента Леонида Кучмы, одиозного политика, кума Путина Виктора Медведчука. Стоит отдать ему должное, в пункте 10, где речь идет о рисках для Украины в связи с действиями других стран указаны: территориальные притязания, поддержка сепаратизма, призывы или попытки пересмотреть действующие линии границ государств, принятие информационно-технологических мер для дестабилизации социально-политической обстановки и т.д. Среди сценариев применения военной силы против Украины предусмотрены: втягивание Украины в конфликт между другими государствами, вооруженная агрессия, вооруженный конфликт на границе и перерастание внутренней нестабильности в вооруженный конфликт. Все это больше касалось стратегии обороны.

Несмотря на то, что Ющенко считался проукраинским президентом, никаких изменений во время его каденции в военную доктрину не вносили. Впрочем, в 2007 году был издан другой документ – «О стратегии национальной безопасности». Здесь также шла речь об угрозах поддержки сепаратизма, появлении квазигосударств, ухудшении среды безопасности в регионе. Кроме того, были отмечены такие слабые стороны как энергозависимость, угрозы экономической безопасности, ухудшение состояния Вооруженных сил, нахождение Черноморского флота в Крыму. Планировалось достигнуть договоренностей о двусторонних отношениях с США, Китаем и Россией, а также углубление сотрудничества с Европейским Союзом. К тому же, вспоминался молдавский конфликт, который привел к появлению Приднестровья.

Во времена Януковича об этих двух документах также не забыли. Авторские правки вносил Глава АП Сергей Левочкин. Именно после его редактирования, из стратегических документов обороны исчезли пункты о сотрудничестве с Европейским Союзом и НАТО. Вместо них образовались непонятный и спорный термин «внеблочность».

Экс-заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил Украины (2006-2010), кандидат военных и доктор технических наук Игорь Романенко в интервью «Главкому» рассказал о том, какой должна быть новая доктрина, и на какие реформы способны наши вооруженные силы в нынешнем состоянии.

На днях появилось заявление премьера Яценюка о разработке новой военной доктрины. Процесс займет почти полтора года. Насколько эффективным может быть такой инструмент, учитывая, что в действующей доктрине тоже были выписаны и угрозы сепаратизма, и вопросы информационной безопасности, и риск территориальных претензий. По сути, главная правка будет касаться сотрудничества с НАТО?

Во времена каденции Виктора Януковича в доктрине был прописан внеблоковый статус. Однако, для того, чтобы иметь такой статус и обеспечивать безопасность государства нужна очень сильная экономика. Оборонятся одному – очень дорого. Коллективно выполнять такую функцию намного дешевле и эффективнее. Что касается разработки новой доктрины – тут совпали два обстоятельства. Имплементация Соглашения об ассоциации Украины с ЕС предполагает выполнение более 500 пунктов. Один из них – новая редакция военной доктрины, а также разработка программы развития Вооруженных сил Украины, в частности, обеспечения вооружением и военной техникой. Для того, чтобы войти в ассоциацию нам нужно соответствовать их стандартам, в том числе, и стандартам безопасности. Стоит сказать, немалым плюсом для нас является то, что мы уже проделали большую работу, участвуя во всех программах НАТО.

Вторым не менее весомым обстоятельством является изменение ситуации в стране. Нужно реформировать Вооруженные силы в соответствии с новыми вызовами. Сейчас говорят о разных моделях. В том числе, о Швейцарской, цивилизованной европейской. В противовес ей приводят китайскую модель, которая называется «система народной войны». Их (китайцев, - «Главком») много и если всем раздадут оружие, перебить каждого будет слишком дорого для нападающей стороны. Я являюсь сторонником израильской модели. Когда страна имеет армию с соответствующим вооружением: высокоточное оружие на уровне заменителя тактического ядерного оружия, разведывательно-ударные комплексы – и подготовленное гражданское население. Война и у них, и у нас не закончена.

Могли бы вы назвать главные направления для реформирования военной отрасли?

За годы независимости не была реализована ни одна военная программа. Хотя в министерстве и Генштабе собран очень неплохой штат специалистов, все их инициативы пресекались. Кроме того, нужно обратить внимание на подготовку кадров и саму систему управления. Американцы ради адекватного управления, и мы потом, ввели закон о гражданском контроле (Закон Украины «О демократическом гражданском контроле над Военной организацией и правоохранительными органами государства, принятый в 2003 году – «Главком»). К тому же, у них существует правило постоянной ротации кадров. В Союзе, например, был Жуков, которого боялся даже Сталин. Во избежание таких прецедентов, американцы, ведут такую кадровую политику: на одном месте никто дольше трех лет не задерживается. Это устраняет многие негативные моменты, которые есть и в наших вооруженных силах. В первую очередь, это устраняет принцип: я – начальник, ты – дурак. Генералы, которые возглавляли операции в Ираке, потом были главами комитетов начальников штабов – и каждого из них снимали по прошествии определенного срока. Несмотря на любые выслуги. Таким образом, у верхушки и подчиненных более толерантное отношение друг к другу.

Кроме того, во многих странах существует определенная квота в управлении Генштабом для глав разных видов войск. К примеру, три года руководит глава сухопутных войск, три года – воздушных и три года – военно-морских. Такой подход способствует развитию разных направлений. У нас подобный опыт применялся во времена, когда пост Министра обороны занимал Анатолий Гриценко (2005-2007 гг.). Он посмотрел, как это делают в Америке, и ввел похожую практику. Сейчас же, все вернулось на круги своя. У нас полностью сухопутное руководство. Среди высшего руководства нет ни одного представителя воздушных или морских сил. Это неправильно, потому что «сухопутники» навязывают всем войскам что-то свое, ставя цели и приоритеты их войск во главу угла как более важное и весомое для страны.

Существует и проблема кадрового резерва военных. У нас один из самых низких показателей в Европе по количеству генералов на одну тысячу представителей вооруженных сил. У нас приходится 0,07 генералов, в Белоруссии 0,08. В Великобритании, Германии этот показатель – 0,14, 0,28 и т.д. проблема в том, чтобы стать генералом нужно закончить три вуза (военное училище, военную академию и оперативно-стратегический факультет – «Главком») и средств на это государство затрачивает не меньше, чем на подготовку летчика-снайпера. Государство, чтобы вырастить такого летчика (от летчика третьего, второго и первого класса, мастера до летчика-снайпера), тратит средств ровно столько, сколько бы стоило отлить этого человека в золоте. Если в Советском Союзе в истребительных полках было по 1-2 таких летчиков, а самих полков были сотни. У нас сейчас в составе Вооруженных сил насчитывается всего 4 летчика-снайпера.

В целом, военное дело – это очень сложный управленческий вопрос. И летальные последствия тех или иных решений довлеют над руководством постоянно. Нужно понимать, что это война и все тут придумано до нас: цель войны – путем нанесения ударов по противнику заставить его принять какие-либо политические решения. Пацифистские месседжи не совсем правильные в этом контексте.

А что касается армии, сейчас идет дискуссия о том, какая должна быть численность военных.

По моему мнению, 200-250 тыс. было бы вполне достаточно. Вопрос ведь не в количестве, а в качестве. Я за израильскую модель, когда население умеет обращаться с оружием и в случаем необходимости, может его применить. Все мужчины должны проходить минимальную срочную службу, а также последующие комиссии и тренировки, женщины, по желанию, могут также получить соответствующую подготовку.

В целом, идеальной системой для нас есть смешение цивилизованной швейцарской системы (вооружения населения), а также израильской – наличие небольшой мобильной и эффективной армии с современным оружием. Количество не главное.

Россия также меняет военную доктрину и собирается внести пункт о нанесении, в случае необходимости, превентивного ядерного удара.

Этот пункт хотели внести уже давно. Стоит заметить, что на данный момент в Украине они использовали все свои возможности, кроме массированного введения авиации (были отдельно использованы вертолеты и самолеты) и применения ядерного оружия. Кстати, в их СМИ была информация о том, что Украина может использовать ракетное оружие против России. Это ложь хотя бы потому, что у нас, к сожалению, нечем. Все просрочено. Сейчас мы создаем полигоны для испытания ракетного оружия. Кстати, многие полигоны остались в Крыму – там были подходящие для этого территории (по отдаленности от населенных пунктов).

Учитывая новые угрозы, нам нужно работать по нескольким стратегическим направлениям. Старое оружие модернизировать, поднять, наладить и искать возможности для создания нового. Многие предприятия, производящие то или иное оружие, сейчас перешли на трехсменную работу. Но есть огромная проблема со специалистами. Большинство из них просто разъехались по другим странам. Приходится отыскивать стариков по 80 лет, которые когда-то работали на подобных предприятиях, привозить их на заводы, чтобы они делали те же танки «Булаты» или Т-64 по старым схемам. Конечно, российские танки лучше, они производят модели более новой серии, но есть определенный принцип военных действий. Так, например, немецкие достаточно слабые подводные лодки в Северном море топили PQ-17 (арктический конвой времен Второй мировой войны со стратегическими грузами и военной техникой, отправленный США, Великобританией и Канадой в СССР – «Главком»), воевали с крейсерами – это как стая шакалов. Так и наши танки, благодаря количеству, могут противостоять их, более современным.

Есть ли какой-либо риск для Украины в связи с такими изменениями российской доктрины?

Нет. Путин непредсказуем. От доктрины тут мало что зависит.

Сейчас часто говорят о возвращении Украине ядерного статуса. Это риторика популистов? Или у нас есть такие возможности для изготовления и хранения такого оружия?

В Генштабе я занимался наукой и точно могу сказать, что возможности есть. В Советском Союзе и мысли такой не было, чтобы продавать свои разработки за рубеж. У нас же есть оружие на уровне мировых разработок. Было много технологических передовых проектов, но, к сожалению, россияне узнавали о них через своих министров, вроде Лебедева (министр обороны времен Януковича, 2012-2014 гг. – «Главком»), и душили все идеи в зародыше. Известен случай, когда они пригласили к себе Ежеля (министр обороны времен Януковича, 2010-2012 гг.), обвезли его по местам его боевой славы, кормили, поили и выведывали всю нужную информацию. Так произошло, когда я работал над ракетной программой «Сапсан». После визита Ежеля в Россию, ракетный проект был остановлен. Если бы тогда мы развивали программу ракетного обеспечения, к этому времени у нас уже был бы свой ракетный комплекс. У России, например, есть аналогичного оружие – «Искандер». Сейчас, конечно, мы пытаемся все это возрождать, но много времени утрачено. Это еще одна причина, по которой нам крайне необходима эта мирная пауза.

Многие эксперты дают негативную оценку нынешнему «перемирию». Какое моральное состояние Вооруженных сил, которые подвергаются обстрелам боевиков в условиях, когда власть упорно твердит о «мире»?

Эмоционально я сам против перемирия, но из рациональных соображений – только за. Если внимательно смотреть информационные сообщения, проблемных очагов сейчас несколько. В остальном же мирно. Россияне оставили 1-1,5 тыс. войск, остальных вывели. Уже на Западе даже заговорили об послаблении санкций относительно России.

Нужно понимать, что любая война заканчивается, если не капитуляцией и контрибуцией, то переговорами. Несколько последних дней были вообще без жертв. А ведь там гибнут лучшие: социально активная часть общества. В то же время, немалые потери были и у российской стороны. По приблизительным оценкам погибших с той стороны до 4 тыс. половина из них – военнослужащие регулярной армии, часть из которых – срочники. По их законодательству, если проводят учения (именно так Кремль называет скопление войск в приграничных районах с Украиной, - «Главком») и стоят задачи, которые кто-то отказывается выполнять, он становится дезертиром, а это – от 7 до 9 лет.

Сейчас нужно говорить правду, а это очень тяжело. Был пример с 51 бригадой ВСУ, которая с оружием в руках сдалась в плен террористам под Волновахой. Аргументировали это тем, что сохранили человеческие жизни. Сейчас по ним идет суд, но тогда этот пример имел негативный эффект – через неделю таких уже было до 400. Правда состоит в том, что плененных и заложников у боевиков больше, чем у нас. Мы уже научились бороться в условиях гибридной войны, но нам нужно время, чтобы нарастить свои силы. Нужно ждать.

Тут необходимо вспомнить о примере Хорватии, которая стремилась отделиться от Югославии. Россияне тогда воевали на стороне «Великой Сербии». На территории Хорватии были сербские анклавы, которые были за присоединение к Сербии. Хорваты собрали 50 тыс. легковооруженных людей, патриотов, но не смогли победить. После резни в Вуковаре было принято решение ввести на спорные территории международные войска. Их ввели на три года. За это время хорваты сделали серьезные экономические реформы, которые позволили стране стать на ноги и продвинуться далеко вперед по решению социальных вопросов на фоне остальных бывших югославских республик. Этим они заинтересовали сербов из своих анклавов. В сравнении с Югославией, это была прогрессивная страна с развивающейся экономикой. За те три года они увеличили свою армию до 200 тыс., создали 5 корпусов, вооружили, подготовили ее. Когда закончился трехлетний период присутствия международных войск, они за трое суток освободили 95% территории. Поскольку, других вариантов не оставалось, им вернули и оставшиеся 5%.

Можно ли сравнивать эти страны по потенциалу с Украиной и Россией?

Примеры существуют разные. Посмотрите какая, к примеру, Чечня, а она воевала с Россией. И в первой войне имела серьезное преимущество. Потом их, конечно, подавили и сдали Кадырову. Но, кроме его клана, никто этого не поддерживает.

Потому нам нужно выиграть это время. Не последнюю роль за этот период должны сыграть и санкции. Союз развалился тогда, когда был подорван экономически, когда американцы договорились со странами ОПЕК на счет цен на нефть. Похожий процесс уже начался и относительно России и к 2017 году Путина эта лавина должна снести.

Насколько наши Вооруженные силы готовы к зиме? Сейчас возник вопрос дефицита формы зимнего образца, спальных мешков…

К зиме пока не готовы. Но обществу стоит более конструктивно подходить к этому вопросу. Есть проблемы большей степени. Пока Вооруженные силы недообеспечены постельным теплым бельем и т.д., но главное – обучение и вооружение. Обычно военные закаленные. Зарядку в училищах зимой принято делать в сапогах и штанах. Вот добровольческие батальоны более слабые. Они могут быть более эффективными в каких-то случаях, потому что будут стоять до последнего, как патриоты-добровольцы. В то же время, по здоровью к ним не выдвигают таких требований, как к военным. Потому возникают проблемы с болезнями.

В ДНР и ЛНР, например, издали указы о воинской повинности, штрафные батальоны, ввели смертную казнь за невыполнение приказа, как Сталин в свое время, ввели приказ «ни шагу назад». Все это не от хорошей жизни.

Некоторые политики, оправдывая состояние армии, апеллируют к тому, что никто не мог подумать о нападении со стороны «братской» России. Действительно ли военные стратеги не предполагали такого развития событий?

Конечно, предполагали. Изначально на границе с Россией в Черниговской области даже существовала военная база «Север» на случай такой агрессии. Ее закрыли одной из первых. Я был командиром зенитно-ракетной бригады возле Киева в 1988-1992 гг. За годы независимости ракетных комплексов стало меньше в два раза. Тогда Киев был защищен лучше, чем сейчас. По боеготовности, мощности было намного больше средств. В том числе было и ядерное оружие, одной боеголовкой которого можно было уничтожить группу целей. Я лично принимал каждую боеголовку. Были отработаны механизмы контроля – целая система. Каждый месяц я проверял сохранность: влажность, температуру хранения, обогрев. Были ракеты, которые уже были снаряжены. Лучше ракеты, выпущенной Южмашем, SS-18 Satan или «Сатана» – никто лучше не придумал ничего. Мы все сдали и не получили ничего.

Несмотря на то, что Кравчук говорит, что подписывал Будапештский меморандум не он, снимать с него ответственности нельзя. Подпись стоит Кучмы, но готовил все он. Сейчас Кучма пытается реабилитировать свое имя, участвуя в переговорах, но понятно, что Гонгадзе и сдача ядерного оружия на нем. Кроме того, во время его президентства был сдан корпус воздушных сил в Харькове. Во время каденции Януковича у Университета обороны, единственного, где готовят высший офицерский состав, отобрали корпус в центре и отдали его под суд. По тому что, в этом суде должны были рассматриваться результаты президентских выборов. Какое отношение может быть к Верховным главнокомандующим в таких условиях?

Изменилось ли что-то сейчас? Какое отношение военных к Министру обороны?

Вообще, у Гелетея достаточно сложные отношения с военными. У нас действует англо-саксонская или натовская (американская) система управления вооруженными силами. Если в Советском Союзе – в России эта система сохранилась до сих пор – в состав Министерства обороны входит Генеральный штаб и начальник Генштаба является заместителем министра, то у нас это не так. У нас, как на Западе. Министерство обороны должно осуществлять функции обеспечения, а также военно-политическую и военно-экономическую функции. Закупить жилеты, вооружение, закупить продовольствие – вот вопросы министерства. Есть специальные департаменты, которые заведуют теми или иными вопросами. В целом, аппарат министерства обороны должен состоять из гражданских людей. Потому, часто, министрами обороны в Европе являются женщины. Если она настойчива, энергична – никаких вопросов нет.

Гелетею же вменяют, что он во многом не разбирается. Гелетей не должен был бегать по полям и докладывать Верховному Главнокомандующему о ситуации. Руководить непосредственно применением Вооруженных сил должен Генштаб, начальник которого является Главнокомандующим ВС и замыкается на президента как Верховного Главнокомандующего. Если бы министром был не военный, а просто политик, может, это было бы и лучше.

Определенные недочеты есть и в действиях Муженко (начальник Генштаба). Еще с римских времен военачальник – это человек, который решает вопросы стратегии в военной структуре. Он, например, признает, что это неправильно, это не его функция, но он ходит в танковые атаки.

У нас были успехи на счету Гелетея и Муженко до момента, пока они не захотели взять под контроль границу. Подход был принципиально верный: перекрыть границу и додавить тут всех – через несколько недель все бы закончилось. Нашим оставалось несколько десятков километров, чтоб отвоевать границу. Но проблема в том, что у нас не пресечена утечка военной информации. И россияне завели на территорию тяжелое вооружение и били со своей стороны.

Мы не были к этому готовы, потому что они нарушили все возможные правила. Были допущены тактические ошибки. Первым делом на новом месте делают зигзагообразный окоп. Ни блиндажей, ни окопов они не делали. Вторая провалившаяся акция готовилась неделю. Войска пришли на место и неделю просто стояли, намечали маршрут с минимальными угрозами для гражданского населения. разве это делают на месте? В России поняли, к чему это может привести и ввели свои войска. А к такой войне мы пока не готовы.

Военный потенциал России второй в мире. До начала войны мы были на 22 места, а за 5 месяцев войны переместились на 21 (рейтинг GlobalFirePower,. Но это все еще несоизмеримые силы.

Есть ли сейчас конфликт между функциями начальника Генштаба и главы Минобороны?

Каждый министр начинает сражаться за то, чтобы управлять Генштабом. Его не устраивает функция обеспечения.

Слишком поздно приходят к ряду организационных решений. Только неделю назад додумались создать центр в министерстве обороны, который будет информировать не только о боевых действиях, но и о деятельности министерства. Мы помним пример с американкой Джейн Псаки (представитель Госдепа США, - «Главком»), которая проводила ежедневные брифинги по Украине, пусть и делая ошибки, когда у нас не было ни Лысенка, ни Тымчука, ни Селезнева.

На сколько еще можно сдвинуть показатель военного потенциала и в какой временной перспективе?

Многие вопросы требуют волевого военно-политического решения. Это зависит от качества профессионалов, которые придут к управлению, а также от выделяемого количества средств. Раньше финансовые вопросы вели в Генштабе. Министерство «нарезало» деньги, а распределял их Генштаб. Последние лет 10 финансирование делалось каждый год по плану с поправкой на инфляцию. По сути, сумма не менялась и вся она поглощалось содержанием вооруженных сил: выплата денежного обеспечения военнослужащим, служащим в структурах Министерства обороны и Вооруженный Сил. В целом, выделяли около 1% от ВВП. В этом году запланировали 5%. Грузины выделяли 7%. Но долго это длиться не может – государство просто не выдержит. Нужно дать толчок, сдвинуть какие-то процессы с мертвой точки и потом перейти на 2%, как в странах НАТО.