Время возможностей, время рисков: Украина должна развивать технологический потенциал

Мы должны будем выбрать свой формат развития после войны: или «город мастеров» или сырьевая «плантация рабов».

Есть третий вариант – ничего не делать. Но тогда выберут за нас. И это не «город мастеров».

Нынешний экономический «предкризис», фундаментальные причины которого лежат в плоскости смены длинных деловых циклов, формирующихся на базе особого технологического уклада, имеет несколько рукотворных и даже экзистенциальных аспектов.

К рукотворным следует отнести войны и трансформации мирового рынка энергетических ресурсов.

Но кроме нефти и угрозы обвала биржевых котировок, мир охватил экзистенциальный ужас «ссудных времен», подогреваемый соответствующими заявлениями из РФ.

Нашу ситуацию осложняет то, что еще до войны, в Украине была создан крайне неэффективная модель развития, которая стимулировала выезд людей за границу, а не наоборот.

Пока другие страны пополняли резервы и усиливали экономический иммунитет к внешним шокам, мы пополняли «ящик Пандоры» в виде рукотворных проблем.

Наша экономика вошла в соприкосновение с системным кризисом с максимально ослабленным иммунитетом, по сути у нас происходит синергия внутренней анемии и внешнего шока.

А ведь очередной мировой кризис может быть не похож на все предыдущие.

Тогда был финансовый, сейчас – экономический.

Тогда он был реализован в виде скоротечной, но глубокой рецессии (падения), сейчас – в виде длительной, «вечной» стагнации.

Которая может растянуться на один или даже несколько лет и будет характеризоваться не падением, а крайне низкими темпами роста с ловушкой средних доходов населения (Эйхенгрина).

В 2008-м было время спринтеров, преодолевающих кризис.

В 2020-х годах – стайеров, способных выдерживать длинный забег и преодолевать ограничения низких темпов роста и заменять его на опережающий.

В 2008-м – время тактиков, в том числе и в монетарной сфере.

В 2020-х годах – время стратегов, способных уловить нерв новой мировой экономической конъюнктуры и обеспечить своим странам более высокое место в глобальных технологических цепочках (учитывая, что старые будут распадаться под ударами протекционизма и торговых войн).

Выиграют те нации, которые ставят перед собой амбициозные цели и умело лавируют при достижении малых.

Это время возможностей, но и время рисков: слабых будут съедать быстрее и уже без остатков – все пойдет на утилизацию.

Украина пока существенно отстает в своем технологическом развитии.

Более 50% у нас составляет производство, которое можно отнести к третьему технологическому укладу: «эпохе стали».

Лишь 38% экономики представляют четвертый технологический уклад («эпоха нефти»).

На пятый технологический уклад у нас приходиться лишь 4% экономики.

Для сравнения, в США уровень 4 техноуклада составляет 20%, а пятого – 60%.

Кроме того, в США уже 5% экономики можно отнести к шестому технологическому укладу, а у нас данный показатель равняется нулю.

А теперь попробуем проанализировать возможные перспективы Украины в шестом технологическом укладе, учитывая, что мы в значительной мере застряли в «эпохе стали» и интенсивно движемся в «эпоху зерна».

Учитывая нынешнюю фазу цикла, мы находимся в хвосте «кондратьевского цикла».

Но когда начнется и начнется ли «кондратьевский рост» или «лето» нового цикла?

Один из классиков, кажется Бродель, написал:

«Как понять, какой из двух городов богаче – для этого достаточно посмотреть на количество профессий, которым владеют его жители.

Чем больше профессий – тем богаче город»».

Простыми словами: или модель «города мастеров», или сырьевой «плантации рабов».

Чем выше уровень разделения труда, тем выше производительность и, соответственно, добавочная стоимость.

К этому стоит добавить и классиков марксизма, согласно которым, существует так называемый закон «неравномерного развития», когда чем позже та или иная страна стала на путь капиталистического уклада, тем она динамичнее развивается.

Хотя тут следует добавить: этот закон действует с существенными оговорками.

Для Китая он вполне справедлив, а для Украины – нет.

В Латинской Америке наблюдался смешанный эффект – вначале динамичные темпы развития, а затем – резкое замедление.

Причина такой избирательности заключается в способности той или иной страны создать свою «индустриально-технологическую платформу» и максимально расширить сложность экономики и структурирование рынка труда.

Простыми словами: вкладывать инвестиции в человеческий капитал.

Если страна создает свою индустриально-технологическую платформу, как это сделал Китай, она фактически стартует с того технологического уровня, на котором уже находятся развитые экономики.

Поднебесная это сделала в 90-х года прошлого столетия, впитав как губка, все инновационные достижения западного мира.

При этом, начиная с «чистого листа», такая страна обладает более значительной потенциальной глубиной разделения труда по сравнению с другими странами, которые в этом аспекте развития уже достигли максимальной планки предельной эффективности труда и находятся либо на максимуме, либо в фазе снижения предельной отдачи капитала.

Страны же, которые не могут создать структурированные внутренние системы разделения труда, ограничены в диапазоне развития лишь емкостью внутреннего рынка.

По мере его насыщения, они теряют темп экономического развития.

Кстати, внутренний рынок у нас уже упал ниже плинтуса.

Отсутствие собственных технологических зон заставляет развивающиеся страны для поддержания необходимых темпов экономического роста, усиливать импорт оборудования и новых технологий, то есть ухудшать отрицательное сальдо счета текущих операций и выводить капитальные инвестиции за рубеж, которые могли быть в противном случае потрачены внутри страны.

Что же нужно сделать для создания своей «технологической зоны»?

Тут может отчасти пригодиться пример Польши, так как модель Китая в наших условиях практически не реализуема.

Польша еще 10-15 лет назад практически не была представлена в сегменте выпуска инновационной продукции,

В 2010 году, согласно Европейского инновационного индекса Европейского инновационного табло (ЕIТ), Украина и Польша находились в четвертой (последней) группе по уровню развития инноваций.

Сейчас Польша значительно модернизировала свою технологическую систему.

Инфраструктура поддержки инновационного развития в Польше включает в себя создание технологических парков (более 40), технологические инкубаторы, центры трансферта технологий.

Последние существуют двух типов: академические (в рамках высших учебных заведений) и отдельные центры, не связанные с системой образования.

Региональная инновационная экономика опирается на кластерную модель развития, в соответствие с которой, реализуются межотраслевые проекты.

Всего, на данный момент, создано 60 кластеров.

Для стимулирования инновационного развития, польское государство применяет широкий инструментарий стимулирования, например боны (субсидии) на инновации, технологический кредит, дотации и другие механизмы финансирования.

В ближайшее время, Польша планирует увеличить размер затрат на научные исследования с 0,7% ВВП (уровень Украины 2010 года) до 1,7%, хотя плановый показатель ЕС на 2020 год составляет не менее 3% ВВП.

В ближайшие годы, Украина может создать свой технологический цикл:

• создание кластерных зон-драйверов экономического развития;
• определение нескольких ключевых точек роста на стыке наиболее капитализируемых отраслей экономики;
• формирование эффективных и безопасных окон входа для инвесторов.

На этом этапе, быстро расти не получится, но он необходим для формирования «разгонной полосы».

Максимальный рост возможен, если Украина создаст в течение ближайший десяти лет свою «технологическую зону» и любой ценой сохранит глубину национального рынка человеческого капитала.

В Украине есть база для создания новых технологических парков в формате слияния научного, образовательного и производственного потенциалов, особенно в таких городах как Киев, Днепр, Харьков, Львов, Одесса, которые могут стать настоящими «чартерными городами» опережающего экономического развития.

Именно тогда у нас и возникнет шанс стартовать «с той позиции», к которой медленно подойдут развитые экономики.

Единственная задача государства на ближайшие пять лет – это сохранить потенциальную глубину национального рынка труда.

То есть основные направления реформ – это увеличение государственных инвестиций в человеческий капитал: медицина, образование и наука.

А также создание максимально выгодных для инвесторов точек входа и кластерного, зонального развития, чтобы они были заинтересованы вкладывать свою избыточную ликвидность не в украинский чернозем, а в создание новых средств производства.

Задача государства – это развитие человеческого капитала и создание удобной платформы для инвестиций, а вопросами динамичного роста займется уже не правительство, а бизнес.

Почему у нас может получиться?

Мир находится в точке достижения предельной отдачи капитала и кризиса рынков сбыта, так как продукция старого технологического капитала уже не находит адекватный уровень спроса, хоть выпускай новую модель айфонов каждый месяц.

Украина – единственная европейская страна с высоким уровнем развития человеческого капитала и возможностью углубления внутреннего разделения труда, которая пока ни разу не попыталась создать свою технологическую зону.

И этому есть рациональные объяснения – период первых лет независимости пришелся на активную фазу прежнего техноуклада, что привело к непреодолимому искушению заработать на «металле».

Новый технологический уклад – это возможность максимально выгодно продать свои конкурентные преимущества. И это точно не земля и не 1300 государственных предприятий.

Страны мира сейчас балансируют между двумя концепциями системного развития: биополитика в виде управления жизнью своих граждан, когда суверенитет государства реализуется с помощью наиболее эффективной концепции защиты жизни отдельного человека и «некрополитика», когда государство реализует управление смертью, выбирая «кому умирать».

Автор концепции биополитики Мишель Фуко и Джорджо Агамбен явно не могли предвидеть, что их концепции будут реализовываться не в структуре отдельно взятого общества, а в качестве глобального разделения стран.

В этом плане, большим провидцем был камерунский мыслитель Акилль Мбембе, который ввел теорию некрополитики, когда для одних – «магазины органической еды, «зеленые» дома и долгая жизнь», а для других – фастфуд и быстрая смерть.

В контексте деления стран – глобальная экономика также определяет, кому «фастфуд», а кому «зеленая аптека».

Некрополитика – это постоянная зависимсоть от внешних займов и утрата человеческого потенциала страны.

В этом контексте, репатриация украинцев на родину при условии создания возможностей для их самореализации – это уже биополитика.

К биополитике можно отнести и новую социальную политику: материнский капитал, стимулирование платежеспособного спроса.

Биополитика – это проект «Феникс», о котором я уже писал, для внутренне перемещенных лиц.

А вот некрополитика – это погашение долгов в период войны.

Реальным антиподом «некрополитики» и является новая биополитика, государственный человекоцентризм и экономический национализм.

Когда украинское правительство наконец осознает, что единственный путь сейчас – это воспользоваться историческим шансом и открывшимся окном возможностей и списать государственные долги, с тем, чтобы высвободившиеся ресурсы направить на капитализацию человеческого капитала (медицина, образования, наука) и стимулирование экономического роста после войны.

Мир сейчас находится в тени крыла очередного «черного лебедя».

Но не стоит забывать, что автор этого термина, Нассим Талеб, говорил и о существовании «черного лебедя» наоборот, когда все уверены в наступлении некоего события, а оно не наступает.

И таким явлением на глобальной карте является украинская экономика, которая имея все шансы на успех, не достигает его.

И если мы живем в эпоху «черных лебедей», то почему бы не перестать быть лебедем «наоборот» и реализовать свой потенциал.

Вот это событие и стало бы действительно прекрасным «белым лебедем» для наших противников и конкурентов.