Браковані. Де взятися яскравим політикам

Мовою оригіналу

Празднуя промежуточную и весьма относительную победу — взятие под стражу Романа Насирова, — активисты и неравнодушные граждане приободрились: не всё потеряно. Последние месяцы в стране повисла какая-то тягучая атмосфера. Пропала политическая динамика. Так бильярдный шар, покаченный вгору, замирает, прежде чем сорваться обратно вниз, набирая скорость. Тут бы услышать уверенный голос президента, но тот куда-то запропастился, своим затянувшимся молчанием работая на общую тревожность.

Нынешняя полупобеда вроде бы и взбодрила общество, но Украина платит за свои победы дорого: мягко говоря, нелюбовь к политикам и политике уже опасно граничит с ненавистью. Казалось, после плеяды деятелей, выведенных во власть и возглавленных Виктором Фёдоровичем, хуже быть не может, и то, что какую-то часть из них заставили спустя какое-то время отсюда бежать, — это несомненная заслуга украинского народа.

Однако новые образцы украинских политиков тоже совсем не вдохновляют и не вызывают желания им следовать. Растворился, будто не было, Дмитрий Ярош, вокруг которого был когда-то создан целый культ. Квартирные дела Лещенко и Залищук убили все иллюзии относительно идеализма евроромантиков. На виду малоприятные персонажи а-ля Парасюк или Савченко, с изрядной долей малахольности, естественной или наигранной, либо «решалы» вроде того же Насирова, оказывающиеся столь же жалкими после начала серьёзных неприятностей, сколько были спесивыми до. Роман Насиров вообще теперь надолго станет типичным воплощением представителя власти, и это плохая новость не только для власти.

Граждане демонстрируют здоровые инстинкты, не принимая, отторгая низкопробную политику и политиков. Сейчас в Украине просто нет деятеля, хоть из новых, хоть из старых, который бы мог рассчитывать на поддержку хотя бы 10% избирателей. Достойная оценка непосильного труда работников политического фронта. Однако, поднаторев на выбраковке, мы всё никак не можем получить позитивный опыт планомерного и систематического политического действия — собственно деятельности, которую можно было бы определить как нормальную, рутинную политическую работу.

Регулярное обнуление политиков сильно обесценило саму политику как область, пригодную для приложения сил приличного человека. И мы оказываемся в замкнутом круге: политика мелка и мерзка, потому что политики мелкие мерзавцы. Гражданам ещё хватает неравнодушия, чтобы иногда протестами корректировать совсем уж очевидный беспредел, но нырять в эту токсичную среду с головой они сильно брезгуют.

Парадокс: с каждым эпизодом вроде насировского дела становится всё сложнее преодолевать разрыв между невыносимым до зуда желанием новой политики, её нормализации, и немыслимостью пребывания в политике людей по-хорошему ярких. Проще возвести сто баррикад, чем постоянным организованным усилием победить агрессивную серость. Но если её не победить, мы обречены на всё новые и новые баррикады. Как-то такая перспектива не выглядит разумной тратой общественной энергии. Уже нет.