Не Травиата, но La Traviata, или спектакль, который мы заслужили
9 ноября, в Одесском оперном театре показали премьеру новой версии оперы «Травиата»
Опера Травиата - бриллиант оперного искусства, достояние человечества и просто самая популярная опера в мире. Без нее не обходится ни один сколь-нибудь уважающий себя театр. За 166 лет существования она выдержала бесчисленное количество интерпретаций, хороших и откровенно провальных. Главный режиссер одесской оперы Евгений Лавренчук, известный лишь своими работами в драматическом театре, поставил своё имя под удар, осмелившись представить на суд публики свою версию бессмертного шедевра Джузеппе Верди. На премьеру приехали деятели оперного искусства Украины и европейских стран, а это директоры Национальных театров, интенданты, продюсеры, музыкальные критики. В том числе присутствовал Президент уважаемой организации «Opera Europe» Николас Пейн. Что же из этого вышло?
Одесский оперный театр однозначно заслуживает большой похвалы за свои усилия и вклад в весьма унылую оперную жизнь Украины. Очевидно, к перечню таких шагов можно отнести обновление некоторых ключевых должностей. С марта 2018 года в этом славном театре трудится уже упомянутый молодой главный режиссер, а летом 2019-го приступил к работе новый главный дирижёр театра - Вячеслав Чернухо-Волич. Совершенно логично было ожидать от этого тандема новую постановку, что и случилось 9 ноября. Интерес к премьере был подогрет нешуточный. Масса изданий анонсировали новую постановку, публиковалось множество интервью с ее авторами, в которых нам обещали нечто сногсшибательное, доселе невиданное. Господин главный дирижер сказал: «Будет как у Верди». Господин главный режиссер абсолютно правильно излагал свое видение принципов оперной режиссуры: «Оперная режиссура - это умение декодировать те, конкретно прописанные (в партитуре), драматургические инструменты». Лично я ждал эту премьеру с нетерпением и большими надеждами пусть не на уровень фильма-оперы режиссёра Франко Дзеффирелли, но где-то рядом. Однако, я был жестоко наказан за свои ожидания. Все надежды разбились о недоразумение, которое нам представили. Примечание: хоть у Верди Травиата состоит из 3-х действий, в Одессе и моей статье их будет 4.
Начался спектакль как бы с конца, давая понять, что вся опера - это воспоминания Виолетты. Этот приём позаимствован у Дзеффирелли. Кстати, забегая вперед, в сцене с матадорами участвуют артисты балета с бычьими рогатыми головами. И эта идея так же позаимствована у Дзеффирелли. Итак, Виолетта, под звуки увертюры, включает кинопроектор(!), который проецирует на задник различные фотографии. Однако звучит не оркестр - это патефон с его характерным треском и призвуками. Вот так новизна! Позднее оркестр все-таки вступит с той же увертюрой, но прозвучит она бледновато, безэмоционально. История с патефоном - интересная идея и он еще будет использован позднее: речитатив после знаменитой «Застольной» и аж до Un di felice Альфреда будет исполнен в сопровождении патефона. Далее снова номер под патефон и после этого он не будет больше использован. Не покидает ощущение недосказанности с этим аппаратом: вроде вот она - система и принцип, но нет, показалось. И так случалось постоянно в тот вечер.
Первое появление хора на сцене больше походило на нашествие гуннов, и своим пением он успешно опережал оркестр. К огромному моему сожалению, проблемы с «вертикалями» стали неизменным атрибутом спектакля. И хор и солисты регулярно вступали на чуть, но всё же не вовремя. Ансамбли были крайне рыхлыми. Вокалисты не знали в каком темпе маэстро будет дирижировать, а маэстро не знал, в каком темпе вокалисты будут петь. Ощущение неуверенности витало в воздухе над партером и сценой. Ещё никогда во время спектакля я так не беспокоился о чисто ремесленных исполнительских проблемах. Премьерный спектакль оказался крайне «сырым». Представьте себе, некоторые артисты забывали слова и даже целые реплики! К примеру, дуэт Аннины и Виолетты в четвертом действии потерпел полный крах. Массу вопросов вызывают экстремально быстрые темпы, которые маэстро иногда задавал хору и главным героям, реплики которых превращались в неразборчивое кудахтанье. Внезапные замедления порой были как минимум непривычны, а то и вовсе странными.
Интимное и нежное «Mi-ste-ri-oooo-sooo» Альфреда спето утрированным стаккато, что придало фразе комичный, несуразный характер. Удивляет, как премьера под управлением главного дирижера театра могла быть так плохо подготовлена.
Любопытно решение дирижёра или режиссёра исполнить традиционно неисполняемые купюры (сокращения). Как эксперимент это может быть, но по сути дополнительные куплеты некоторых арий не несут нам новой информации, а лишь затягивают и без того скучное действие. Сюда же и эпизод из второго действия после знаменитой арии Жоржа “Di provenza il mar”, суть которого следующая:
- Тебе безразличны мои мольбы?
- Да.
- Ну ладно. Я и так тебя люблю, сын мой.
Обещали же как у Верди, вот и выполняют! Ну и что, что это только во вред? Поражает отсутствие актёрской игры у главных героев. Невероятно эмоциональные речитативы, арии и ансамбли исполняются поверхностно и безучастно, будто вокалисты не понимают о чём поют. Крайне слабо они взаимодействовали друг с другом. И это у режиссёра, известного своими актёрскими мастер-классами!
Еще больше поражают абсолютно нелогичные мизансцены. Совершенно очевидно и логично, что прежде чем воскликнуть: Padre mio!!!, Альфред должен увидеть своего, только что вошедшего отца. Это же так просто! Но у Альфреда Лавренчука, видимо, есть глаза на затылке. Во втором действии служанка Аннина вывела двух собак породы русская псовая борзая и пришвартовала их к фонтану, на котором недавно валялся Альфред, изображая свою безмятежную жизнь. Вскоре собачек увели. Спрашивается, зачем они нужны действию?
Почему вместо Виолетты письмо Альфреду якобы пишет артист миманса? Как Альфред играет в карты с Бароном, когда сам Барон находится на другом конце сцены? Подобных нелогичных и очевидных ситуаций была масса.
Едва ли не самым ярким эпизодом стала люстра на балу у Флоры, превратившаяся в карусель «Ветерок» для дамских платьев. Видимо, эта люстра-карусель продемонстрировала, как выглядит творческий процесс в голове режиссера. К слову, одного платья на люстре на хватало. Да, спектакль премьерный, да применена масса совершенно новых и сложных технических решений, но чтоб так много было технических неурядиц?? То внезапно поехала металлическая конструкция по сцене, то фонтан уезжать не хотел, то в последнем действии порвалось огромное чёрное полотно, то в одном из его отверстий застряла статуя, чуть не оборвав всю ткань.
О четвертом действии нужно сказать отдельно. Во-первых, антракт перед ним длился не менее 30 минут. Было это вызвано техническими трудностями при подготовке сцены или желанием театра заработать на очень дорогом буфете, я не знаю. Тем не менее, это было невыносимо долго, при том, что уже во втором действии хотелось одного - чтобы Виолетта наконец умерла и можно было покинуть роскошный зал Одесского оперного. Во-вторых, представьте, как это выглядело: сцена полностью затянута чёрной тканью. Посередине сцены - Виолетта, как памятник на пьедестале. Позади неё, сквозь проделанные отверстия в ткани, со скрипом плунжеров появлялись Доктор Гренвиль, Аннина, и оба Жермона. Их появления и исчезания напомнили мне игру “Прибей крота”. Вот уж каких ассоциаций не ожидаешь на серьёзном спектакле! И на протяжение всего действия эту ткань шумно развевают своим ветром вентиляторы. И шума было много. Неужели визуальный эффект дороже звучания самой оперы, дороже комфорта и спокойствия артистов на сцене?
В-третьих, действие целиком происходит без контакта и взаимодействия солистов. По сути это была концертная версия оперы. Есть догадки, что таким образом товарищ главный режиссёр хотел нам показать, будто встреча с дорогими ей людьми происходит на самом деле лишь в воображении Виолетты. Это можно понять, как отсылку к первоисточнику, однако, у Дюма Маргарита Готье умирала в компании верной служанки, то есть на лицо противоречие между замыслом режиссёра и самим сюжетом. Была и еще одна отсылка к первоисточнику - перед третьим действием видеопроекцией нам показали ливень, который не помешал Арману Дювалю добраться до Парижа, но это уже не столь важно.
Теперь о спецэффектах. Они тут применены и вызывают недоумение, потому как выглядели настолько провинциально, насколько это вообще могло быть. Чего только стоит злоупотребление плунжерами, позволяющими героям внезапно появляться из пола сцены и пропадать так же. Особенно эпичным выдалось появление Жоржа Жермона на балу у Флоры перед знаменитым “Di sprezzo degno”. И вместо того, чтобы затаив дыхание, смотреть и слушать, хочется гомерически хохотать при виде вырастающего из сцены отца. В драматических эпизодах, когда кипели страсти или предвещалось нечто зловещее, эмоционально усилить сцену были призваны вспышки света «а ля молнии» и раздуваемые из закулисья мощными и очень шумными вентиляторами длинные полотна ткани.
В первом действии, во время признания в любви Виолетте, Альфред неожиданно принялся осыпать возлюбленную лепестками живых цветов.
Миманс зачем-то отвлекал публику от столь эмоциональной сцены
Пусть это выглядело излишне пафосно и наигранно, но дальше было хуже. Всякий раз, когда в оркестре звучал лейтмотив любви и Виолетта вспоминала сцену признания, во весь задник красовался Альфред крупным планом, разбрасывающий лепестки. Целых 5 раз за спектакль была использована эта видеопроекция. И в пять раз глубже была закопана эта изначально неплохая идея.
Собственно говоря, в спектакле присутствует много режиссёрских находок, которые либо стали «не выстрелившими ружьями», либо использованы нелепо. В целом, обилие сценографических деталей очень сильно отвлекает от непосредственно действия, что не есть хорошо.
Хуже всего то, что даже если вокалисты идеально всё споют, вентиляторы перестанут шуметь, а ткань - рваться, опера всё равно останется пустышкой. Вы всё равно не сможете сопереживать героям и действие не станет динамичным. Вам будет обидно за чудесный оперный театр в Одессе и его коллектив, который вынужден исполнять это недоразумение.
Нам обещали спектакль «Как у Верди». Кто мог подумать, что это будет действительно как у Верди на провальной премьере 6 марта 1853 года?
Текст - Кирилл Семенченко
Фото - Юрий Литвиненко.
Коментарі — 0