За что «закрыли» экс-замминистра обороны? Интервью из СИЗО

В конце апреля Печерский районный суд Киева продлил срок содержания под стражей бывшего заместителя министра обороны Вячеслава Шаповалова еще на два месяца. Это уже второе продление, хотя адвокаты экс-замминистра указывали в апелляционной судебной инстанции на необоснованности такой меры и неоправданности назначенного судом залога – 400 млн грн.

Шаповалова подозревают в якобы препятствовании законным действиям ВСУ в особый период. Защитники при этом акцентируют: Государственное бюро расследований, которое ведет дело, не предоставило никаких доказательств наличия умысла в действиях экс-замминистра.

Напомним, что Шаповалову вручили подозрение в том, что с марта по август 2022 года он якобы заключал контракты преимущественно с зарубежными поставщиками бронежилетов и касок, но при этом в договорах отсутствовали пункты об ответственности поставщиков за качество продукции. Кроме того, следствие отметило, что по этим договорам были произведены стопроцентные оплаты. После того, как продукция поступила в Украину, выяснилось, что некоторая ее часть не соответствует украинским требованиям к качеству. Но при этом львиная доля поставленной продукции, которая, кстати, закупалась в странах НАТО и имела сертификаты Альянса, все уже используется ВСУ. Что же касается тех партий, которые были признаны некачественными, то по ним идет претензионная работа, то есть поставщики или меняют товары на качественные, или возвращают деньги.

Особенность кейса Шаповалова состоит еще и в том, что его взяли под стражу буквально сразу после того, как в прессе разразился так называемый «яичный скандал». Шаповалов после этого подал в отставку, так как именно он отвечал в Министерстве обороны за тыловое обеспечение, и он не хотел бросать тень на Министерство. Однако его не подозревают в коррупции. Также его не подозревают в растрате бюджетных средств и личном обогащении, а его действия не привели ни к каким негативным последствиям. Тем не менее, Шаповалова продолжают удерживать в СИЗО, а сумму залога для него не снижают.

«Главком» обратился к самому Шаповалову с просьбой прокомментировать расследование и рассказать, в каком состоянии была система обеспечения ВСУ накануне полномасштабного вторжения и насколько Украина готова была к «большой войне». Разговор состоялся при посредничестве адвокатов бывшего замминистра обороны и по их требованию ответы Шаповалова не редактировались.

Не могли бы вы рассказать о начале вашей работы в Министерстве обороны, ведь вы стали заместителем министра меньше чем за год до полномасштабного вторжения?

Я был одним из первых замов министра Алексея Резникова, который пришел из новой команды. Поначалу круг моих обязанностей не имел осязаемых границ.

Например, был последний месяц финансового 2021 года, который необходимо было закрывать и при этом показать результат эффективной деятельности Минобороны. А алгоритмы и логику этих действий формировали люди, которые были на должностях до меня и с которыми я не был знаком, и дела от них не принимал. Разбираться пришлось по ходу, работая 24/7 и рассчитывая на свой управленческий опыт.

Если говорить о тыловом обеспечении, хотя это было всего лишь одно из направлений из моей зоны ответственности, то я столкнулся с полностью разбалансированной структурой, если смотреть с точки зрения управления. По непонятной причине были раздуты штаты с нечетким функционалом, были несформированные подразделения – в Центральном управлении развития и сопровождения материального обеспечения Вооруженных Сил Украины (ЦУРСМЗ) не было никого, кроме директора, а Центр управления контроля качества (ЦУКЯ) был укомплектован частично.

Не секрет, конечно, что коррупционная парадигма была многолетним бичом Минобороны и присутствовала практически везде. Везде сидели люди от прошлых команд или кем-либо заангажированные, в том числе бизнесом.

Все процедуры за предыдущие годы были необоснованно забюрократизированы в угоду той самой «парадигме», которая давала возможность влиять на процессы снабжения и закупок.

Отсутствовала четкая демаркация между полномочиями Минобороны и ВСУ – так называемое вечное противостояние министра и главнокомандующего.

Коммуникация между Минобороны и профильным комитетом Верховной Рады, который непосредственно влияет на процесс обеспечения, была, мягко говоря, плохой.

Ну, и венцом всему была безальтернативная монополия некоторых бизнес-структур в отдельных направлениях снабжения.

Министр это понимал? Что вы сделали, чтобы это изменить?

Конечно, он понимал, и поэтому его команда, в которую входил и я, приняла ключевые решения: коррупция – на выход, монополия – на выход, полная реструктуризация и оптимизация плюс новая кадровая политика. Например, каждый, кто претендовал на руководящую должность, проходил полиграф. Обо всем этом министр говорил публично.

В комплексе все эти мероприятия дали возможность закончить финансовый 2021 год с довольно хорошим результатом. Запустив процесс реформирования, мы подошли к новому 2022 финансовому году.

«В 03:30 24 февраля мне нужно было встречать два самолета с военной помощью»

К началу 2022 года Украину уже предупредили о готовящемся вторжении. Что происходило в Минобороны с обеспечением на фоне вероятной большой войны?

Основным моим приоритетом в начале года было обеспечение ВСУ питанием. Это наиболее чувствительная и опасная отрасль снабжения. Питание должно быть стабильным и бесперебойным. На тот момент услуги питания оказывала одна единственная компания, которая являлась монополистом. Это и в мирное время небезопасно, а во время войны – тем более. Задача состояла в том, чтобы диверсифицировать риски и дать ход на рынок новым альтернативным компаниям, создать конкурентную среду, повысить качество и снизить цены.

Министерство через систему «Прозорро» начало подготовку конкурсного отбора поставщиков. Но процедура не была быстрой, потому как та самая бюрократия и, в частности, требования к поставщикам были прописаны под монополиста. Чтобы дать возможность заходить новым компаниям, пришлось полностью переделать всю тендерную документацию и частично внутреннюю.

Параллельно с питанием шла работа по согласованию годового и трехлетнего плана закупок по открытой процедуре невоенного характера. Планы закупок были уже сформированы на основе заявленных потребностей ВСУ, это также являлось моим «наследством». Согласно алгоритму, определенному законодательством, сразу после опубликования бюджета мы внесли годовой и трехлетний планы на рассмотрение комитета Верховной Рады по вопросам нацбезопасности, обороны и разведки. Но комитет не очень торопился с рассмотрением и утверждением планов: на это ушло это аж четыре заседания. Соответственно, процедуры закупок без согласования профильного комитета начинать было нельзя.

Качество планов тоже заслуживало особой критики. Например, на 2022 год в плане, каркас которого был сформирован ещё до прихода новой команды, была предусмотрена закупка всего 16 тыс. бронежилетов. И так было по многим позициям. Это проявление инерции, которую нужно было преодолеть. Но всё это требовало времени.

Получилось так, что мы заканчивали год, а с 1 января по разным направлениям вступало в силу несколько законов, которые вносили системные изменения. Приходилось на ходу всё это подхватывать. Вот в таком примерно режиме мы подошли к 24 февраля.

Как вы встретили этот день?

Накануне – 23 числа – мы объявили тендер на закупку бронежилетов и даже разместили на «Прозорро». Это было около полуночи. Но уходить домой с работы я не собирался, потому как в 03:30 24 февраля мне нужно было ехать в аэропорт и встречать два грузовых самолета с военной помощью от наших партнеров.

Задерживаться на работе, а иногда и вообще не уходить с работы было для меня нормальной практикой с того момента, как я занял должность замминистра. Я был одним из первых новых замов, так что немудрено, что обязанностей у меня хватало. Одновременно я вел шесть направлений – это если учесть, что дела мне никто не передавал и разбираться приходилось по ходу самому.

Приехав в аэропорт (в военный сектор), я встретился с военным атташе Турции, с которым должен был принять эти два борта с грузом. Самолеты прилетели в точности с планом их прибытия, известному только нам, потому что были приняты предосторожности и секретности.

Стоя под самолетом, мы с атташе обсуждали – скорее, просто говорили о возможном нападении РФ. Самолеты были практически разгружены, как вдруг раздались взрывы. Мне стало понятно, что это вторжение. Военный атташе спросил: «Началось?» Я ответил: «Да».

Взлететь эти борты уже не могли – небо закрыли для всех воздушных судов. Да и взлетно-посадочная полоса была заблокирована. К этому времени на поле подъехала зенитная установка, которая заняла позицию возле бортов с целью прикрыть их огнем, если будет необходимость. К слову сказать, эти два борта так и простояли почти год на нашей земле. Экипаж был эвакуирован.

Обеспечив отправку груза, я поехал в Киев взять «тревожный рюкзачок» и переодеться в полевую форму. Благо, живу рядом с Минобороны. Двигаясь в Киев, я был удивлен потоком машин из города: как быстро, практически мгновенно сработал у людей инстинкт самосохранения.

Я был уверен, что я в свои 53 нужен и могу что-то сделать, хотя бы попытаться.

Во время короткой встречи с женой она сказала однозначно, что остается в Киеве по месту нашего проживания, что было крайне опасно. Именно там нас могли искать ДРГ противника. Вопрос моей безопасности и моих близких – это была моя проблема. Никогда не забуду ее слова: «Если я уеду, тебе не за кого будет воевать». По-женски очень точно. А воевать было за кого: за Украину, за людей, которыми я командовал, даже за котов, которых у меня п’ять, и они – украинские коты! Кстати, супруга пребывала по месту нашей регистрации до июня 2022 года, хотя СБУ рекомендовало даже не появляться там, чтобы, так сказать, нивелировать слабые звенья и возможность воздействия на меня.

По дороге в Минобороны я обзвонил всех руководителей подразделений моей вертикали и вызвал их к себе срочно.

Первое военное совещание продлилось недолго: начались объявления воздушной тревоги. И не секрет, что все места нашего расположения хорошо известны врагу, и уже были нанесены удары по частям запасных командных пунктов, по местам сосредоточения ВСУ и по Минобороны.

Мы успели обсудить вопрос питания, на тот момент уже были проведены тендеры, но все болталось в судах, где шла межвидовая борьба между поставщиками, пытавшимися повлиять на результаты отбора.

Нами было принято решение незамедлительно заключить договора с победителями. Армия уже воевала, и ее надо было кормить регулярно и бесперебойно.

Но, кроме питания, необходимы были ГСМ, шлемы, бронежилеты, обувь и так далее. Как было с этим?

Вторым вопросом мы рассмотрели обеспечение армии топливом и танковым маслом. Накануне нам удалось закупить топливо и масло, вокруг которого было достаточно спекуляций и бюрократических капканов монополиста-производителя.

Хуже дело обстояло с бронежилетами и шлемами. Минобороны уже давно ничего не покупало из этой продукции. Та, которая находилась в войсках, уже требовала замены ввиду ее износа. Напомню, в плане закупок на 2022 год была указана цифра 16 тыс. бронежилетов. И все!

К тому времени уже отгремел ряд скандалов по поводу якобы плохого качества жилетов или закупленных не у того поставщика. Куча уголовных дел Государственного бюро расследования, с арестом и изъятием товара – что-то около 13 тыс. бронежилетов. Интересно, какова их судьба и куда они делись?

Как-то на одном общем совещании Минобороны и ВСУ Валерий Залужный сказал (не без иронии как я понимаю), что он будет очень счастлив, если мы закупим 16 тыс. «броников». На начало большой войны на складах было 1,2 тыс. жилетов и около 500 шлемов. И это при том, что численность армии на тот момент составляла 250 тыс., и уже требовалась замена изношенных жилетов и шлемов.

То есть, запасов не было.

Запасы были нулевые. Эту проблему нужно было решать срочно и в кратчайшие сроки. Мы начали готовиться к этому ещё в конце 2021 года, отрабатывали документы, изучали рынок. На тот момент украинские производители готовы были делать 3-5 тыс. бронежилетов в месяц. Хотя и без большой войны нужны были десятки тысяч.

Одно из моих совещаний пришлось заканчивать внезапно с сигналом воздушной тревоги. Руководителей я отпустил к подчиненным, а сам пошел в бункер. Бункер предназначен для укрытия руководства Минобороны и ВСУ. Там все кипело, генералы с Залужным руководили военными действиями – как раз отбивали атаку на Гостомельский аэродром. Но там царили спокойствие и уверенность в своих действиях. И это передалось и мне, я понимал, что мы не можем подвести ВСУ, потому как весь народ Украины смотрел и надеялся только на нашу армию. И я не был исключением.

Но, спустившись по сигналу тревоги в бункер два раза, я понял, что так дело не пойдет. Моя связь там не работала, да и мешаться, как говорят, «под ногами» не хотелось: там воевали, а вот снабжать надо где-то из другого места и другими средствами.

Поднявшись в кабинет госсекретаря Минобороны, я и еще несколько коллег-заместителей провели совещание, оценили ситуацию, определили каналы коммуникаций. Чтоб даже в самом крайнем случае процессы не прерывались.

Ситуация была крайне сложной. Система электронного документооборота не работала. Все привычные, написанные исключительно для мирного времени инструкции, приказы и директивы не работали. Кто-то не отвечал, кто-то эвакуировался, а кто-то просто сбежал.

По окончании этого совещания я понял, что по снабжению необходимо срочно создать штаб – маленький, мобильный и функциональный. Мы постоянно перемещались из-за угрозы удара по объектам Минобороны и работы российской агентуры. Были разные дни. Помню, мы находились в паре километров от Киева, чуть южнее житомирской трассы. По ту сторону трассы шёл бой, неподалёку работала наша артиллерия, грохот, всё дрожит, а люди ведут переговоры, отрабатывают документы по поставкам. Это действительно часть фронта.  

После того совещания я выехал из Минобороны на объезд своих подразделений, чтобы лично убедится в их готовности. Доехал до самого большого по численности подразделения – Главного управления имущества и ресурсов (ГУМР), состоящего из 200 человек, в основном военных. Ситуация была такой: еще действовали контракты 2021 года, а новые процедуры закупок не начинались. Годичный и трехлетний планы по большей части были утверждены, но не полностью.

Тем не менее, нам удалось закупить топливо, танковое масло, а «швейка» (компании, которые шьют одежду) еще дошивала заказы 2021 года. За тот предыдущий год из «брони» не было закуплено ничего. И не были подписаны договора на питание.

«На третьи сутки войны, ночью меня вызвали в «бункер» к Верховному Главнокомандующему»

Судя по тем подозрениям, которые были выдвинуты против вас, вы активно покупали по всему миру и «броню», и прочее. Как это происходило?

Ещё до большой войны министр отправил меня с делегацией в Турцию изучить вопрос производства и возможность поставок жилетов и шлемов для ВСУ. И мы разработали тендерную документацию для «Прозорро» по покупке «брони» от украинских производителей и нерезидентов.

Мы также в первые дни определили свои приоритеты: бесперебойные поставки питания, диверсификация рисков и ликвидация монополии, закупка достаточного количества «брони» и формы для военных.

Но на тот момент все без исключения вопросы были срочными. Армия – это организм, требующий постоянного пополнения ресурсов и создания запасов.

Кстати, тогда централизованные поставки шли на одну базу хранения ВСУ, теперь их пять.

Все комплектование – это парафия ВСУ под стратегический замысел главкома. Весной 2022 года Генштаб проводил оценку ситуации и увеличивал потребности в разы. Представьте, что от военных пришел запрос на определённый объём формы или бронежилетов. А через неделю его умножили на два. А через пару недель – ещё на два. А это всё –  переговоры, контракты, оплаты и т.д. Колоссальные объёмы. И всё срочно!

Необходимое условие обеспечения – подразделение должно стоять на довольствии и быть оформленным. Частям напрямую Минобороны не поставляет, все идет через Командование сил логистики (КСЛ).

Основной вызов того периода – количество необходимых товаров и сроки их доставки, и, конечно, логистика – пути попадания в Украину. А такого количества товаров этой номенклатуры не было не то, что в Украине – его в мире не было.

Сроки – очень острая проблема в связи с ростом численности ВСУ с 250 тыс. в несколько раз буквально за пару месяцев. Мы начали собирать стоковые партии готовой продукции по всему миру, очень обширная география поставок.

Логистика на первых этапах также была усложнена из-за отсутствия воздушного и железнодорожного сообщения. Даже автотранспортом было тяжело доставлять, так как перевозчики не хотели страховать транспорт и груз, да и вообще ехать в страну, где воюют.

Все вами сказанное говорит о том, что ВСУ вообще не были готовы к войне. Это так?

Если брать направление ресурсного обеспечения – то и не могли быть готовы к войне такого масштаба. Для подготовки такого рода надо было финансировать и обеспечивать нашу армию как минимум 10 лет до этого, а не грабить ее и не разваливать.

Были ли случаи уничтожения складов и запасов в результате обстрелов в первые недели и месяцы? Как бы вы оценили урон от этого?

Ударов по центральным базам Командования сил логистики с начала войны не зафиксировано, хотя лучше спросить об этом у него.

Но, чтобы нанести урон снабжению, необязательно бить по складам: достаточно ухудшить экономику, и это очень отразится на поставщиках. Нарушить логистику доставки сырья, например, повредить энергоснабжение предприятия или оккупировать территории, на которых оно находится. Это все было и, конечно, очень усложняло нашу работу.

Насколько с правовой и юридической точки зрения представители Минобороны, которые стремились обеспечить армию, рисковали, обходя инструкции и процедуры, если такие факты, разумеется, были?

Сотрудники Минобороны, конечно, рисковали, и я им за это благодарен. Если есть риск потерять страну, то поставить под угрозу поставки столь важной с точки зрения сохранения жизни наших воинов нельзя. Украина последнее время – мирное – только то и делала, что плодила инструкции и приказы, при этом каждый из министров это делал по-своему. Есть предположение, что кто-то очень сильно хотел контролировать и влиять на процессы снабжения. Вот это и есть природа многих инструкций и приказов.

Бюрократизация процессов – это катастрофа. Тем более, что приказы и инструкции были написаны исключительно для мирного времени и не обеспечивают возможности реагировать на вызовы времени военного.

Некоторые документы просто дискредитировали себя по сути обстоятельств. Ревизия внутренних документов давно нужна. Меняются министры, команды управленцев, структура Минобороны, а инструкции переписываются из года в год.

Судя по всему, следствие считает, что вы именно это и сделали – нарушили инструкции, поэтому были подписаны контракты на поставки без какого-то особого пункта о качестве и с полной оплатой или предоплатой.

В данном конкретном случае просто была применена обычная практика внешнеэкономической деятельности: с понятным нашим иностранным партнерам договором, который содержал все существенные условия с юридической точки зрения, включая параметры качества и оплаты. Европейская практика дополнительно ничего не требует. Если вспомнить бронежилеты: товар сопровождается баллистическими сертификатами качества, выданными авторитетными баллистическими лабораториями. И, напоминаю, что никто не хотел продавать нам товар с оплатой по факту доставки. Многие поставщики были уверены, что Украина не выстоит более трех суток или недели. Ведь об этом говорили правительства разных стран.

Как вы считаете, как государству следует поступать в таких случаях сейчас и после войны: наказать всех, кто нарушал неэффективные правила, или подойти к этой проблеме с точки зрения того, насколько эти действия были оправданы и единственно возможные? Считаете ли вы, что тот, кто внес вклад в оборону, должен, в первую очередь, оцениваться по-справедливости, и лишь во вторую по закону?

На третьи сутки войны, ночью я был вызван в «бункер» к Верховному главнокомандующему на совещание. Скажу честно, это было для меня событие, которое определило мою позицию и ход всех последующих принимаемых мною решений.

Первое: я увидел президента и членов правительства. Они все были на месте, и это вселяло уверенность и сильно мотивировало к решительным действиям.

На совещании мы искали пути возможных поставок всего необходимого для защиты Украины в условиях агрессии РФ. Сложнейшая ситуация с логистикой этих поставок заставляла нас действовать совсем не так, как пишут инструкции и приказы мирного времени. Требовались оперативность и нестандартные подходы. И это понятно – на кону жизни людей, суверенитет страны и само государство.

Я осознавал, что все, что понятно мне и тем людям, которые были в бункере, вряд ли будет понятно тем, кто после войны станет проверять бюрократическую чистоту наших действий и принятых решений.

Пиночет говорил: «Во время войны люди обращаются к богу и солдату, а после войны бога забывают, а солдат судят». После того совещания я знал, что свою часть работы я должен сделать независимо от того, что будет потом.

То есть вы, как и ранее заявляли в суде, считаете, что сделали все правильно?

Я и мои сотрудники из штаба верили в это и работали 24/7. Мы прошли все критические моменты: не допустили «зрады», которую так разгоняли в обществе, обеспечили логистику и поставку средств защиты.

Сколько, например, бронежилетов и шлемов вам удалось закупить?

Скажу так – примерно в 50 раз больше, чем изначально закладывалось в годовой план. Если средняя масса бронежилета 10 килограмм, а шлема – 3, то речь идет приблизительно о 10 тыс. т груза. И все это было доставлено, повторю, при полном отсутствии воздушного сообщения, нерегулярном ж/д сообщении, при отсутствии морского сообщения, при отказе международных перевозчиков ехать в Украину и страховых компаний страховать транспорт и грузы, при всей сложности транзита товаров двойного назначения и при колоссальном противодействии РФ на товарных и сырьевых рынках.

Важно подчеркнуть, что за прошлый год благодаря заказам от Минобороны удалось масштабировать украинское производство. Мы изначально ставили цель, чтобы максимально выйти на обеспечение за счёт украинского рынка. В итоге к концу 2022 года мы уже могли полностью закрывать потребности в бронежилетах и шлемах за счёт украинского бизнеса. Мы прошли кризисный период за счёт импорта, но теперь такая потребность отпала. Это серьёзное достижение.

Этот титанический труд был проделан маленькой командой из 15 человек, работавшей круглосуточно над всеми закупками Минобороны и противостоявшей многотысячной армии снабженцев РФ, которые и по сей день не справились с задачей обеспечения своих войск средствами индивидуальной защиты и многим другим. А мы смогли! Я даже молчу о том, что нам удалось создать очень неплохие стратегические запасы на случай мобилизации и увеличения ВСУ – это порядка 200 тыс. комплектов.

То же самое могу сказать и про поставки ГСМ для ВСУ: с первого дня и по сей день не было срывов. Бесперебойно поставляется питание, включая сухие пайки украинского производства. Потребность во всем постоянно увеличивалась кратно, но мы закрыли вопросы и по форме, и по обуви.

Отвечая на ваш вопрос, как следует поступать с такими людьми, как я, я бы воздержался от советов. Но скажу одно. Стоит помнить, что в сложные моменты нужны будут люди, способные взять на себя ответственность и рискнуть всем ради защиты и спасения своей страны. Но если у них перед глазами будет мой пример – многих это демотивирует изначально. Тыл – это тоже фронт, только для органов государственной власти. Успехи тыла – это успех на передовой. Это наша победа.

А вот контролирующим органам я бы посоветовал не заниматься популизмом на фоне общественного запроса «найти и покарать». Нужно быть объективным в желании дать показатели и результат. Не разрушайте репутацию мне подобных, закрывая их в тюрьму и назначая непомерный, необоснованный залог.

Все это заставляет задуматься тех, кто занимает или собирается занять ответственную должность: нужно ли рисковать свободой и репутацией даже ради защиты страны? Не проще ли спрятаться за инструкциями и ничего не сделать или сделать это как получится и когда получится? Но это вряд ли нас приблизит к победе над врагом.

Подходите к этому вопросу с учётом контекста событий, в которых принимались решения. Подумайте, какой результат был достигнут, в какие сроки и как он повлиял на ход войны. Задумайтесь: возможно, это был единственно возможный вариант достижения цели.

И ещё у меня вопрос: почему ГБР в форме договора внешнеэкономической деятельности типовой формы видит уголовное правонарушение? Это же хозяйственная деятельность, и ответственность за нее уж точно не уголовная. Но кому-то это надо. Вопрос – кому и для чего?

«Войдя в кабинет, ты уже потенциально подсудимый»

Известно, что не вы подписывали контракты, за которые вам огласили подозрение. Как вы оцениваете действия того или тех, кто подписывал такие документы?

Совершенно верно: я не подписывал эти договора. Но хочу заметить, что руководитель Госдепартамента госзакупок Минобороны Богдан Хмельницкий (также находится в СИЗО по подозрению в препятствовании ВСУ и растратах бюджетных средства – ред.), вокруг которого было столько медиа-манипуляций, был на тот момент единственным должностным лицом, которое могло подписывать документы такого рода. Скажу больше: Хмельницкий в первые дни войны вообще остался с минимумом персонала, так как сотрудники его департамента – это гражданские лица, которые разбежались и эвакуировались. И при этом ему удалось сохранить все необходимые для работы документы, развернуть работу на запасном командном пункте, постоянно находиться на связи со штабом и продолжать выполнять свои обязанности.

Он понимал, как важно было наладить поставки бронежилетов и шлемов, да и в целом поддерживать все поставки, в которых нуждались ВСУ. Он действовал соответственно обстановке, работал на результат, и результат был – сотни тысяч шлемов и «броников».

Что бы вы посоветовали тому и тем, кто пришел или придет после вас?

Войдя в кабинет, ты уже потенциально подсудимый. Рано или поздно, независимо от того, как ты работаешь и насколько благие твои намерения, к тебе придут те, кому понадобится твоё место, кому ты имел смелость отказать, кто захочет тебя спровоцировать, кто захочет попиариться за твой счет, кто захочет использовать тебя в политических целях, или те, кому ты мешаешь. А с той коррупционной паранойей, хорошо продаваемой обществу, это сделать совсем несложно.

Тебя обвинят в том, что ты не совершал. Посадят на два месяца, потом продлят срок ареста еще на два месяца, установят тебе залог, посильный разве что Рокфеллерам, Ротшильдам, Маскам. А тем временем будут искать людей, которые что-то могут сказать против тебя. Грех говорить, но мало что изменилось со времен «классика»: «Был бы человек, а дело найдется». И суд тебе не поможет – там мало справедливости, и закон там не живёт. Уж поверьте мне – я с этой иллюзией уже расстался.

«Главком»