Карантин чи життя?

Мовою оригіналу

Беспрецедентна не сама пандемия коронавируса (бывали инфекции и пострашнее), а жесткая карантинная реакция на нее большинства стран, нанесшая мощный удар по мировой экономике. Если бы эпидемия ковида-19 случилась лет тридцать или тем более пятьдесят назад, ничего подобного не произошло бы (как не было такого во время распространения не менее опасного гонконгского гриппа в 1968-69 годах). Беспрецедентный ответ на пандемию вызван не какими-то заговорами элит и не всеобщим помешательством, а объективными переменами в общественной психологии, приведшими к изменению ценностных приоритетов.

Многие тысячелетия в мире господствовали традиционные религиозные ценности, диктовавшие людям необходимость соблюдение сакральных социальных норм, традиций, предписаний. После эпохи Просвещения на условном Западе традиции стали терять былую силу, а на их место стали претендовать ценности новых политических религий (национализма (патриотизма), коммунизма и т.д.). Люди продолжали легко убивать и расставаться с жизнью, но уже не ради истинной веры, верности сюзерену, дворянской чести, а во имя родины, нации, государства или угнетенного класса, будущего коммунистического рая.

Параллельно развивалось рыночное, экономически ориентированное потребительское общество, которое постепенно съело и переварило политические (да и обычные) религии. Его главной ценностью стали деньги и потребление. Если рынок требовал человеческих жертв, они бестрепетно приносились. Считалось совершенно нормальным, когда производитель уничтожал нереализованные продукты, отказываясь сбить на них цену, чтобы спасти голодающих.

Со второй половины 20 века все большее значение начала приобретать гуманистическая система ценностей, на вершине пирамиды которой оказались жизнь, здоровье, свободное развитие личности. Сейчас она превалирует в большинстве развитых стран, пытающихся руководствоваться ей и в своей эпидемической политике. Именно с этим связаны нынешние беспрецедентные карантинные меры, основанные на приоритете сохранения жизни как можно большего числа людей над защитой экономики, капиталов или религиозных обрядов.

Своеобразные «гости из прошлого», религиозные или рыночные фундаменталисты (от протоиерея Дмитрия Смирнова до Альфреда Коха) возмущаются ограничениями, «убивающими» экономику или церковную жизнь. Однако для общества с гуманистической системой ценностей лучше потерять многие миллионы долларов, чем рисковать жизнью даже одного человека; лучше перестраховаться, чем проявить преступную легкомысленность в том, что касается здоровья людей.

Приоритет гуманистических ценностей характерен для современного этапа развития западной цивилизации. Политика разных стран по отношению к эпидемии определяется степенью их вестернизации. Не случайно, Китай, Россия, Беларусь, Иран руководствуются не стремлением максимально сохранить жизни людей, а интересами авторитарной верхушки, маскируемыми политическими или (и) традиционными религиями. Однако и в западных странах немало людей, которые застряли на уровне социальной психологии 19-20 века с приоритетом материальных, экономических ценностей, среди них трамписты в США и правительство Швеции.

Российские власти только имитируют гуманистическую заботу о сохранении здоровья населения, а в действительности используют ситуацию для укрепления диктатуры; фальсифицируют статистику; организуют тотальный электронный контроль, не имеющий отношения к реальной борьбе с эпидемией, но ведущий к дальнейшему закабалению граждан; проводят идеологические мероприятия опасные для жизни людей (типа идущего уже весеннего призыва в армию или предстоящего референдума).

Конфронтация между Западом и коалицией авторитарных государств (Китая, России, Ирана) отражает противостояние сторонников гуманистических ценностей и их противников. Путинский режим пытается использовать пандемию, чтобы подорвать внутреннюю стабильность стран европейской культуры с помощью мощной конспирологической пропаганды.